Сотрудники же Второго главного управления — ВГУ (контрразведка), в загранкомандировки почти не отправляются, и в этом плане их карьера, конечно же, более предсказуема, жизнь и служба попроще. От них, например, не требуется легендироваться по месту жительства — соседи и друзья могли знать, что такой-то служит в КГБ, а вот для каждого «пэгэушника» готовилась история прикрытия — как правило, соседям он представлялся как инженер «номерного» завода, да много было и других заморочек. Абсолютное большинство сотрудников Первого ГУ КГБ СССР никогда в жизни не пользовалось служебным удостоверением — для прохода в комплекс «Ясенево» применялся пластиковый пропуск без фото и без имени, а демонстрировать коричневые корочки с тремя тиснеными буквами КГБ для проезда в метро никому не приходило в голову. Нет, как ни крути — служить в «Вэ-Гэ-У» предпочтительнее…
Старший оперуполномоченный Управления «Т» Второго главного управления КГБ СССР майор Валов вышел из магазина «Детский мир». В правой руке он нес портфель-дипломат, в левой же ловко, как фокусник, держал два эскимо. Щурясь на выглянувшем солнышке и поглядывая на часы, он одну за другой съел обе порции, бросил палочки в переполненную урну, перешел улицу и скрылся в здании номер 2, что по улице Дзержинского, бывшая Большая Лубянка. Здесь, на четвертом этаже с окном на Внутреннюю тюрьму, где теперь расположилась столовая, находится его рабочий кабинет — но застать в нем Валова непросто. Гораздо чаще его можно видеть в одной из комнат без табличек в главном корпусе «Шереметьево-2», что прямо за Депутатским залом, в подвальном помещении аэропорта за стальной дверью с надписью «Гражданская оборона», где находилась электронная, видео- и аудиоаппаратура и посменно дежурили операторы, никакого, конечно же, отношения к ГО не имеющие, либо же просто в зале вылета, где он с отрешенным видом прохаживался, изображая пассажира. Часто он просто сидел в баре со своей обязательной двойной порцией мороженого. Конечно же, весь персонал знал, кто он такой — никаким секретом это не являлось. Называли его между собой «наш куратор от КГБ» или просто «куратор». По сути, именно зона вылета и была его местом работы, своего рода полем битвы — здесь, как шахматные фигуры на доске, размещались его доверенные лица и агенты, установлена и замаскирована спецтехника. Валов имел информаторов среди уборщиц, сотрудников «Аэрофлота», таможенников и пограничников.
Не то чтобы советский человек был от природы скрытен и молчалив, но, будучи пойманным на мелкой краже, взятке, аморалке или любом другом проступке, влекущем суд и увольнение, человек этот становился чрезвычайно разговорчив и вываливал горы подчас неожиданной и, как правило, не имеющей отношения к линии работы КГБ информации. Такой кандидат тщательно проверялся, у него отбиралась подписка с обязательством добровольно сотрудничать с органами, выбирался псевдоним, согласовывались график и порядок секретных встреч. Майор презирал «инициативников» — тех, кто добровольно напрашивался на разговор и приносил информацию. Таковых было огромное количество, да что говорить — все работники «Шереметьево» были не прочь стучать в КГБ, но Валов — опытный опер и понимает, что все эти добровольцы на самом деле хотят использовать его самого — майора Валова. Кто-то хочет через него свести счеты, кто-то продвинуться по службе, кто-то, наоборот, — в ожидании будущих проблем желает с ним завязаться для возможной отмазки. Майор никогда не отказывался послушать, но доверял в первую очередь своим проверенным агентам, завербованным на железной компре, обязанным ему и увязшим в своем стукачестве. В официальных документах это называется «агентурная сеть», и через эту сеть день и ночь шли потоки иностранцев — они выпивали, закусывали, покупали сувениры, догадываясь, конечно, что вот эта регистраторша или вон та веселая барменша так или иначе имеют отношение к «кейджиби», но, что делать, — холодная война в разгаре и таковы правила игры. Сеть приносила огромный массив информации криминального характера, или, как ее называли в КГБ, «информации по милицейской линии» — все это тщательно записывалось, но никогда в милицию не передавалось, чтобы не допустить расшифровки источника. Сказать, что по этим данным вообще не проводилось никакой работы, нельзя — чаще всего эта информация использовалась для вербовки новой агентуры.