Владислав смотрел на отца, которого не помнил совсем. Лишь несколько фотографий сохранилось в альбоме у бабушки. Мать почему-то все фотографии его выбросила. Тот тоже смотрел на сына, довольно пристально. На отце добротное пальто, измазанное где-то землей и кровью, серая фетровая шляпа, меховые наушники прикрывали уши. Вместо левой руки – протез с черной перчаткой. Тщательно выбрит, взгляд – настороженный. Он переводил то, что говорилось, сухим, чуть хрипловатым голосом:
– Немецкое командование просит проявить милосердие к мирным жителям и пропустить их в сторону Кенигсберга для эвакуации на территорию рейха.
– Эвакуации как таковой не было и нет. Адольф Гитлер и Эрик Кох приказывают сражаться за Пруссию до последнего патрона. Всех, кто способен носить оружие или оказывать помощь сражающимся, направляют в фольксштурм. Никакого резона выпускать пятнадцать тысяч человек, будущих солдат, у нас нет. На всей территории бывшей Восточной Пруссии идут бои, левобережная часть Кенигсберга в наших руках. Предлагаем безоговорочно капитулировать. Других условий не будет. Вывесить в домах из окон белые флаги и не оказывать сопротивления при осмотре помещений на наличие оружия. Все имеющееся оружие и боеприпасы сдать. Военнослужащие и члены фольксштурма будут направлены на сборные пункты для пленных. Мирным жителям разрешается оставаться в своих домах и квартирах. Всем придется предъявить правое плечо на предмет оказания сопротивления Красной Армии, включая женщин и детей старше пятнадцати лет. Если капитуляция гарнизона пройдет без эксцессов, то с завтрашнего утра город получит необходимое снабжение продовольствием по существующим нормам. У меня всё.
Переговоры закончены, всю делегацию посадили в машины и повезли обратно. У них четыре часа для ответа. Николай Преображенский уехал вместе со всеми. Ни сын, ни отец не сказали друг другу ни одного слова. Больше Владислав отца не видел. По документам, найденным в его квартире, он был членом Русской Фашистской партии. Куда он делся, никто из соседей не знал. Занимался этим делом особый отдел корпуса. Генерал Гаврилов доложил о результатах расследования устно и с глазу на глаз. Но наверняка отметочка об этом в личном деле найдется. Лишних вопросов он не задавал, ему самому было известно об этом обстоятельстве больше, чем самому Владиславу. Где-то втайне командование немецкой группировки надеялось этим отстранить успешного генерала от командования. Не получилось!
Город и гарнизон капитулировали. По заснеженным улицам уныло шагали гитлеровцы. В отличие от взятых в бою немцев, у этих в руках были чемоданчики с личными вещами и за плечами висели ранцы. Более пожилые солдаты улыбались, для них война кончилась, и они – живы. Молодые брели, опустив головы, старательно отворачивались от камер вездесущих кинооператоров. По приказу Гитлера, родственники добровольно сдавшихся в плен солдат лишались карточек. Почти все дома украшены вывешенными простынями и наволочками. Гвардейцы активно осматривают кварталы в поисках затаившихся противников. Большинство людей в дома не вернулось, ютятся по подвалам, где прятались от обстрелов. Сдача прошла тихо, без стрельбы. Назначили коменданта города, вытащили из подвала бургомистра. Особый отдел 5-го корпуса приступил к проверке помещений и фильтрации гражданских военнопленных.