Этот пример из сферы научной фантастики подчеркивает безмолвную презумпцию ментальной компетентности, которая лежит в основе проверки подлинности всех убеждений: если вы не располагаете неограниченным репертуаром способов использования проверяемого убеждения (если это действительно убеждение) в различных контекстах, его нельзя считать убеждением ни в каком из знакомых нам смыслов. Если хирург сделал свою работу аккуратно, сохранив функции мозга, этот мозг сведет на нет его работу, как только представится случай, или же патологически окружит работу хирурга многочисленными цветистыми фантазиями (“Его зовут Себастьян, он цирковой акробат и живет в воздушном шаре”). Подобные фантазии известны науке: люди, страдающие от синдрома Корсакова (амнезии, которой часто подвержены алкоголики), могут невероятно убедительно рассказывать истории о собственном прошлом, в которых нет ни капли правды. Но само возникновение таких подробностей явно свидетельствует о том, что “посылки” в человеческом мозге не хранятся изолированно – даже ложное убеждение требует поддержки множества истинных убеждений и способности осознавать их следствия. Если человек не верит, что его старший брат – мужчина, дышит воздухом, живет к западу от Бостона и к северу от Панамы и так далее, совершенно точно нельзя сказать, что хирург сумел поместить в его голову убеждение.
Этот насос интуиции показывает нам, что невозможно иметь всего одно убеждение. (Считать, что у собаки четыре ноги, невозможно, не имея убеждений о том, что ноги – это конечности, четыре больше трех и т. д.)[15] Он демонстрирует и многое другое, но я не буду всего этого перечислять. Я не стану и пытаться объяснить, как использовать вариацию этого инструмента мышления с другими целями, хотя вы можете сами покрутить регуляторы и проверить, что вам это даст. Я хочу описать целый ряд подобных инструментов мышления, прежде чем мы лучше проанализируем их свойства.
Маленькую девочку спрашивают, чем занимается ее отец, и она отвечает: “Мой папа – врач”. Верит ли она своим словам? В некотором смысле верит, но что ей нужно знать, чтобы поверить в них по-настоящему? (Что если бы она сказала: “Мой папа – арбитражер” или “Мой папа – актуарий”?) Допустим, мы заподозрили, что она не понимает своих слов, и решили ее проверить. Должна ли она быть в состоянии переформулировать свое утверждение или снабдить его подробностями, сказав, что ее отец лечит больных? Достаточно ли ей знания, что ее папа – врач, а следовательно, не может быть ни мясником, ни пекарем, ни свечником? Знает ли она, что такое врач, если у нее нет представления о лжедокторе, знахаре, неквалифицированном специалисте? Если уж на то пошло, как много она должна понимать, чтобы знать, что папа – это ее отец? (Приемный отец? “Биологический” отец?) Само собой, ее понимание того, что значит быть врачом, а также что значит быть отцом, с годами углубится, а следовательно, углубится и ее понимание собственной фразы “Мой папа – врач”. Можем ли мы сказать – достаточно объективно, – сколько ей надо знать, чтобы понимать эту посылку “полностью”? Если понимание, как показывает этот пример, приходит постепенно, то убеждение, которое зависит от понимания, тоже должно формироваться постепенно, даже для таких простых посылок. Девочка