Питер подозвал вахтенного и велел ему с рассветом собрать всех на палубе. Завтра, как можно раньше, они отплывут.
Уже спустившись в каюту, Блейк нашарил в кармане брошь, сорванную с д’Аяллы. «В сущности, — вдруг подумал он, — если представится случай, верну украшение и попробую помириться с этим заносчивым бретёром».
С этой мыслью он и лёг досыпать на узкой койке, даже не раздеваясь, лишь стащив камзол и сапоги...
С мостика капитану Блейку был хорошо виден Порт-Ройял, в гавань которого они медленно входили. Город — столица владений английской короны в Карибском море — стоял на оконечности узкой косы, вдающейся далеко в морс, подобно вытянутой руке. Рейд представлял собой довольно глубокую бухту с прозрачной, как горный хрусталь, водой.
Якорь устремился ко дну, распугивая многочисленные стайки рыб самой пёстрой окраски. Они так и прыскали от него в разные стороны, будто осколки разлетевшегося вдребезги зеркала. Но вот наконец проскрежетало в клюзах последнее звено якорной цепи, и зазубренные чёрные лапы прочно впились в песчаное дно лагуны.
С некоторым разочарованием взирал Питер на открывшийся вид, вспоминая восторги Тёрнера и рассказы других бывалых людей. Обычный портовый город, каких он повидал немало, — щетина мачт, окаймляющих причал, гул прибоя, который скоро перестаёшь слышать, как тиканье стенных часов. По большому счёту, мало чем отличается от Гамбурга или Бильбао.
Доки и причалы выглядели со стороны ничуть не менее внушительными, чем портовые сооружения в Лондоне. На сотни футов вдоль берега тянулись пакгаузы и штабеля разнообразных товаров. Знакомая с раннего детства картина, с той лишь разницей, что здесь погрузкой и разгрузкой пришвартованных у пирса судов занимались по большей части рабы. Женщины трудились наравне с мужчинами. Они точно так же таскали на плечах тяжёлые мешки и ящики, перекатывали бочки или несли на головах огромные корзины.
Сразу за портом раскинулся большой город, поднимавшийся уступами по склонам пологого холма вплоть до самой вершины. Убогие деревянные хижины сплошь и рядом соседствовали с добротными белокаменными зданиями под черепичными крышами. При этом все ленились друг к другу почти так же тесно, как пчелиные соты.
Лучшего места для стоянки кораблей не вообразить. «Дублон» бросил якорь чуть дальше, чем обычно, сразу за двумя фрегатами и бригом.
С кормы брига донеслась знакомая песня. У Питера всегда перехватывало горло, когда она доходила вот до этого места:
С квартердека раздастся:
«Все на брасы! В дрейф ложись!»
Флаг приспущенный не вьётся,