— Разве я не говорил тебе, что наш новый капитан — великий хитрец? — усмехнулся гот. — Это ведь не моя затея, а его.
— Только последний дурак может принять брёвна за пушки, — заявил Тёрнер.
— Ты служил в «смоляных куртках»[10], потому тебе так и кажется. А я скажу, что эти брёвна будут очень похожи на пушки после того, как мы их обстругаем, покрасим хорошенько и вставим в амбразуры. Издалека они будут выглядеть весьма устрашающе. А устрашение, — боцман улыбнулся, — это основное правило игры. Если пушек мало, какой к чёрту промысел?!
— Да, пушек у нас немного, — кивнул Тёрнер. И добавил: — Настоящих, само собой.
— Немного. Что сеть, то есть. Только пирату пушек всегда не хватает, не так ли? Чем больше пушек, тем быстрее сдаётся противник. Если сдастся без боя, тем лучше. Потому что мне не хочется рисковать жизнью людей. И не хочется потерять свою. Поверь, дружище, старому головорезу, — проникновенно понизив голос, сообщил квартирмейстер, — твоя жизнь дороже всех сокровищ, ибо за гробом ты за всё своё золото не купишь даже кружечки пива, чтобы напиться в аду.
— Но не лучше ли тогда никого не грабить? — осведомился Тёрнер.
— Хороший вопрос, — хлопнул его по плечу Кристофер. — Знаешь, Билли, меня столько раз пытались убить, что и не упомнишь. Испанцы и французы, турки и мавры. Я сам католик, за что был бит соплеменниками англичанами. А католики-французы однажды сбросили меня в море по подозрению, что я гугенот, думая этим умилостивить бурю. Но вышла ошибка: буря не унялась, и они утонули. А меня, представь, спасли нечестивцы турки. Во мне четыре дырки, после которых я был недалёк от того, чтобы покинуть этот грешный мир. И всякий раз я давал себе слово, что встав на ноги, уберусь с палубы и вообще не выйду в море. Но всякий раз возвращался... Может, это судьба, сынок?
* * *
Погода стояла прекрасная, ветер дул попутный, и шли они на запад, огибая Эспаньолу. Новоиспечённый старпом Даффи пока не очень доверял Питеру, хотя принял помощника довольно приветливо. Правда, откровенно высказался, что пока тот не наберёт опыта плавания в этих обманчиво ласковых водах, быть ему лишь на подхвате. Тем более что зима приближалась, а с ней — и начало сезона штормов.
Даже самые отчаянные головы не рискуют в это время года пускаться в длительное плавание. О свирепости ветров в здешних краях ходят легенды. Они налетают внезапно, зарождаясь где-то на океанских просторах, набирая силу по мере приближения к островам и всей своей мощью обрушиваясь на беззащитные берега. Жестокие шторма и ураганы валят лес на протяжении многих миль, сносят крыши вместе с домами, нагоняют чудовищной высоты волны и несут ужасающей силы ливни, способные в одночасье смыть множество селений и посевов. Они оставляют за собой лишь трупы, развалины и запустение, проносясь над городами и весями смертоносным дыханием разгневанного бога.