Питер ещё выпил, потом дважды выходил подышать свежим воздухом и посетить «место для обязательного облегчения» — тут в отличие от иных дворцов и столиц таковое имелось, и посетителям не надо было мочиться на стены или прятаться в кустах. Видно, сказывалась матросская привычка даже на самом паршивом судёнышке иметь гальюн.
Возвращаясь, он чуть не столкнулся с уносящей посуду чёрной служанкой, и та еле удержала поднос.
Она в ужасе отшатнулась, закатив глаза, как будто увидела привидение. Питер машинально ощупал лоб, щёки, подбородок...
— Что... что такое? — пролепетала негритянка, запинаясь и дрожа от страха.
— Ничего, — пожал Блейк плечами. — А ты что подумала?
— Что у вас, масса, перерезано горло! — Она понизила голос до шёпота. — Инобаллу на миг показалось, что я вижу смерть у вас за плечами, а вы — это не вы, а ваш призрак.
— Ты, видать, рому перебрала, старая... — нервно усмехнулся Питер.
— Ты думаешь, что старая чёрная женщина — просто дура? — тихо рассмеялась Инобаллу. — Зря так думаешь, белый воин. Инобаллу родилась в Лбомее, столице великого королевства Дагомеи. Выросла в доме знатного человека. Мой отец был большой человек — генерал по-вашему! Моя мать — дочь жрицы-прорицательницы великой Монгалы, которую сам Иисус поставил присматривать за землёй чёрных людей! (Питер слегка оторопел от подобного вероучения). Я стала девой-воительницей, какие охраняли божественного обба — по-вашему, короля.
Выбор пал на меня потому, что отец Инобаллу был в большом почёте у правителя страны и считался одним из самых храбрых и преданных военачальников. Но случилось так, что её обвинили в заговоре против короля, арестовали и казнили, а всю семью продали в рабство. Вместе с другими несчастными меня заковали в колодки и гнали много дней и миль по лесам и болотам до Невольничьего Берега. А потом всех распродали поодиночке разным торговцам, отправили в разные страны. Никого из родных с тех пор Инобаллу не встречала и ничего о них не слышала. Но я не плакала. Никогда. Я — дева-воительница королевского дома Дагомеи, и мне не пристало проявлять слабость! И сейчас я вижу: старые духи и лоа говорят...
— И что же ты предвидишь? — насторожился Блейк.
— Я вижу чёрного человека с чёрным сердцем. — Она бросила на Питера испуганный взгляд. — За тобой идёт тот, кого нет, но он есть! Он отбрасывает две тени — старую и новую. И в кровавом отблеске заключена твоя и его смерть! Вижу, как...
Вдруг закричали все дьяволы ада: чудовищный рёв перекрыл прочие звуки ночи, прокатился по холмам и вернулся к ним сотнями отголосков. Все в таверне замерли в ужасе, «дева-воительница», посерев от страха, в полузабытьи рухнула на скамью.