— Ждать тебе придется недолго, — процедил мой сводный брат. — Скоро я стану сильнее всех, с кем тебе доводилось встречаться.
— Но не проворнее, — сказал я как ему, так и человеку, наблюдающему за мной через его Козырь и готовому в любое мгновение выдернуть Юрта из этой реальности.
— Это ты, Маска? — спросил я. — Забирай его. И больше не присылай. Все равно он провалит твой замысел. Я помечу тебя в списке первоначальных дел и займусь тобой очень скоро, только дай знак, что это действительно ты.
Юрт разинул рот и что-то пробормотал, но я его уже не услышал, ибо он начал растворяться, а вместе с ним пропали и его слова. Что-то полетело в мою сторону. Я парировал чисто инстинктивно, на самом деле необходимости в этом не было.
На полу, рядом с гниющими трупами и мизинцем Юрта, у самого конца радуги рассыпалась дюжина роз.
Когда мы возвращались вдоль берега к гавани, Корал наконец заговорила:
— И часто у вас такое случается?
— Это еще хороший денек, — проворчал я.
— Если не возражаете, я бы хотела во всем этом разобраться.
— Полагаю, я действительно должен кое-что объяснить, поскольку обошелся с вами несправедливо, хотя вы скорее всего и не заметили.
— В самом деле?
— Да.
— Продолжайте. Мне очень интересно.
— Это долгая история… — снова начал я.
Девушка взглянула на гавань, потом на вершину Колвира и улыбнулась:
— А нам предстоит долгая прогулка.
— К тому же вы дочь премьер-министра страны, с которой у нас сложные отношения…
— Что вы имеете в виду?
— Многое из того, что происходит, содержит секретную информацию.
Корал положила руку на мое плечо и посмотрела мне в глаза.
— Я умею хранить тайны. В конце концов, мой секрет вам известен.
Я поздравил себя с тем, что научился все-таки старому трюку своих родственничков: сохранять бесстрастное выражение лица, когда происходящее не лезет ни в какие ворота. Там, в пещере, когда я обратился к Корал как к духу, она невольно себя выдала, ответив так, словно я разгадал ее секрет.
Поэтому я сухо улыбнулся и кивнул:
— Да, известен.
— Вы ведь не замышляете вторжение в мою страну, разорение и все такое?
— Нет, насколько мне известно. Да и незачем вроде бы.
— Вы будете говорить только то, что знаете, так?
— Конечно, — кивнул я.
— Тогда начинайте.
— Хорошо.
Мы шли вдоль берега, и я говорил под глухой и глубокий аккомпанемент прибоя, невольно вспоминая долгие рассказы своего отца. Похоже, что пускаться в автобиографические воспоминания в тяжелые времена — наша семейная черта, нашелся бы только благодарный слушатель. Я периодически ловил себя на том, что переступаю в своем повествовании за рамки необходимого. С чего, кстати, я решил, что она и есть тот самый нужный мне слушатель?