Войдя внутрь, я припомнил, как ребенком много раз терялся в этом лабиринте. Дом Всевидящих веками копил произведения искусства, и коллекция была столь обширна, что внутри самого лабиринта имелось несколько путей; через туннель, огромную спираль и что-то похожее на старый вокзал, прежде чем вернуть обратно, окунув в следующий поворот. Как-то раз я несколько дней проблуждал здесь, пока наконец меня не обнаружили ревущим перед коллекцией синих башмаков, приколоченных к доске.
И вот я снова шел по нему, неторопливо разглядывая старые монструазности, а также некоторые новые. Впрочем, сюда же затесались и поразительно красивые вещи, такие, как огромная ваза, будто вырезанная из цельной глыбы огненного опала, а еще набор старинных глазурованных мемориальных табличек из какой-то отдаленной Тени, смысл и назначение коих не мог вспомнить в семье никто. Я предпочел не срезать угол галереи и осмотрел то и другое: таблички мне особенно нравились.
Подойдя к огненной вазе и разглядывая ее, я насвистывал старую мелодию, которой научил меня Грилл. Мне показалось, будто я слышу тихий шорох, но, взглянув туда-сюда по коридору, никого поблизости я не обнаружил. Почти сладострастные изгибы вазы молили о прикосновении. В детстве мне всегда запрещали это делать. Я медленно протянул левую руку и положил ее на вазу. Она оказалась теплее, чем я ожидал. Я скользнул рукой по поверхности. Застывшее пламя.
— Привет, — пробормотал я, вспоминая приключение, которые мы с ней разделили. — Сколько лет, сколько зим..
— Мерлин? — послышался тихий голос.
Я сразу отдернул руку. Казалось, заговорила сама ваза.
— Да, — отозвался я. — Да.
Снова шорох, и легкая тень шевельнулась в кремовом углублении, над пламенем.
— Тс-с, — произнесла тень, вырастая.
— Глайт? — спросил я.
— Да-с-с.
— Быть не может. Ты ведь мертва уже много лет.
— Не мертва. С-спала.
— Я не видел тебя с тех пор, как был ребенком. Ты была ранена. Исчезла. Я думал, ты умерла.
— Я с-спала. Я с-спала, чтобы зарос-сли раны. Я с-спала, чтобы забыть. Я с-спала, чтобы вос-становить с-себя.
Я протянул руку. Потертая змеиная головка поднялась выше, легла мне на предплечье, и змея поползла, обвивая мою руку.
— Ты, несомненно, выбрала изысканную спальню.
— Я знала, что горш-шок — твое любимое мес-сто. Я знала, что, ес-сли подош-шду достаточно долго, ты с-снова придеш-шь с-сюда, чтобы выразить с-свое вос-схищение. Я знала, что вос-стану во вс-сем блес-ске, дабы приветс-ствовать тебя. До чего же ты вырос-с!
— А ты почти не изменилась. Чуть похудела, пожалуй… — Я осторожно погладил ее голову. — Приятно сознавать, что столь почитаемый семейный призрак по-прежнему с нами. Ты и Грилл, да еще Кергма сделали мое детство куда счастливее, чем оно могло оказаться.