Доктор Баскер засмеялась.
— Думаю, ты поймала меня. Вот теперь ты сделала для меня одолжение, и всё, что я могу сделать, это изводить тебя… — затем она начала болтать о том, как Челси отправилась со своим парнем на свидание на каноэ, а потом они сели на мель, и мистер Баскер отправился их спасать…
— Так что спасибо за подъем, — продолжила она.
Я повернулась проверить верёвку и заметила мерцание брызг рядом с доком, который мы только что оставили позади. Фрешис вернулись? Я погребла быстрее, сильнее отклоняясь назад. Может быть, это сумасшествие, что я украдкой кидала взгляд назад от дока бабушки, но вдруг доктор Баскер замолчала и уставилась на меня.
— Ты уверена, что всё в порядке? — спросила она. — Ты рассеяна.
— Я? Нет… — лодка причалила к берегу материка, — … осторожно, иду на мель!
Голова доктора Баскер откинулась назад, когда лодка села на мель, кормой вперед, возле их дока. Её руки разлетелись по сторонам лодки, удерживая себя.
— Ох! Это была почти лодочная езда.
Если Фрешис вернулись в док Баскеров, мне нужно поспешить и избавиться от психиатра, чтобы доставить маму на лодке до безопасного сарая. Тем более что солнце начало исчезать за деревьями.
Доктор Баскер шагнула из лодки и выпрямилась:
— Ах, да, там каноэ. И просто замечательно, теперь пропала машина.
Пока доктор Баскер ворчала что-то о том, что нужно сходить к пристани, чтобы догнать своего мужа, прежде чем станет слишком темно, я представляла маму, плывущей под водой, и Фрешис, рыскающих вокруг острова в её поисках. Это было не очень хорошо.
— Ну, прекрасного вечера! — отозвалась я, возможно, немного со слишком большим энтузиазмом.
Доктор Баскер повернулась и изучала меня мгновение перед тем, как сказать:
— Прежде чем я уйду, есть что-то, чем тебе хотелось бы поделиться? Ты просто кажешься немного… ну, странной сегодня.
Странной? Ум, да. Но, несмотря на тот факт, что мама выглядит очень слабой и что Фрешис, вероятно, уже охотились, я не могла остановить тёплое, обнадёживающие чувство, которое росло в моей груди.
— Я в полном порядке! — я не сделала никакого усилия, чтобы скрыть широкую сумасшедшую улыбку на моем лице.
— Потому что, если ты чувствуешь себя обделенной, мы всегда можем возобновить наши сеансы.
Никакая терапия не может отменить тот факт, что я верила, что тащу свою живую маму-русалку на верёвке, чтобы держать её в безопасности от русалок-изгоев. Но, что касается меня: самый родной человек, наконец-то, направляется домой. Если я и превратилась в сумасшедшую, то мне, вероятно, уже ничто не сможет помочь.