И опять ни один мускул не дрогнул на лице Лауэри. Секунду-другую он молча задумчиво изучал лицо Келли, затем промолвил:
— Лейтенант Келли, вам не кажется, что деликатного подхода заслуживают обе семьи — и семья Траделла, и семья Данцигера? Обе семьи одновременно. Обе семьи в равной степени.
После этого мы довольно холодно попрощались. Лауэри проводил нас до двери. И на прощание решил не рисковать, расставить все точки над i.
— Лейтенант Келли, я знаю, как долго вы у нас работали. Но теперь вы в нашем городе только гость.
— Гость? — несколько ошарашенно переспросил Келли.
— Да, вы правильно меня поняли. Мы стараемся быть гостеприимными хозяевами. Мы гарантировали вам высшую степень поддержки. И все же не забывайте, что мы не обязаны быть гостеприимными хозяевами и не обязаны вам во всем помогать. Словом, я надеюсь, вы останетесь добрым гостем, который не напрягает понапрасну принимающую сторону.
А теперь про то, как Кэролайн меня впервые поцеловала.
Джон Келли проводил день с внуком — то есть баловал Чарли целый день, выполняя все его желания. Где они гуляли, чем занимались — оставалось большим секретом. Было ясно только одно — дед пытался компенсировать внуку свой отъезд из Бостона и свою жизнь так далеко от Чарли, в медвежьем углу Мэна.
Надо сказать, последние вечера я регулярно проводил какое-то время у Кэролайн дома, стал чем-то вроде своего человека в этой семье. После ужина я играл в видеохоккей с Чарли или беседовал с Келли за бутылочкой пива. Затем я в одиночку возвращался в отель.
В то воскресенье мы договорились с Кэролайн встретиться в книжном магазине «Авеню Виктора Гюго», что на Ньюбери-стрит.
Стоял чудесный осенний день, все было залито веселым солнечным светом. Даже бездомные оборванцы смотрелись колоритно, свежо. А уж нарядная толпа на улице — глаз не отвести. Даже в воскресенье улица была забита машинами, которые двигались с черепашьей скоростью. Зато и машины в основном дорогие, европейских марок.
В магазине я сразу счастливо обалдел от нескончаемых стеллажей с книгами. В отделе антиквариата пахло особенной книжной пылью, паркетные полы замечательно скрипели, было чудесно тихо после шумной улицы. Словом, рай земной. Поджидая Кэролайн, я просматривал старинный путеводитель, когда вдруг за моей спиной раздалось:
— Бе-е-ен?
Я повернулся — ба! да это же моя университетская подружка, коммунистка в чугунных очках. Все такая же — худенькая, невзрачненькая. Но по крайней мере избавилась от своих очков-монстров — заменила на современную шикарную модель.
Она смотрела на меня с хищноватой улыбкой, немного сбочив голову.