Я даже слегка растерялся.
Что он имеет в виду? То, что Гиттенс преувеличенно красуется?
Но, как ни крути, Гиттенс имеет законное право немного покичиться: словно ловец жемчуга, он нырнул в глубины Мишн-Флэтс с ножом в зубах и вынырнул с жемчужиной — с разгадкой!
Найдя убийцу Данцигера — а может быть, и Траделла, — Гиттенс одновременно и меня обелил.
Поэтому замечание Келли я отмел в сторону, как ворчание никогда и ничем не довольного старика. После этого я с легким сердцем предался всеобщему ликованию.
Виновник торжества находился в конференц-зале.
Его звали Андрэ Джеймс. Пухлощекий, склонный к полноте старшеклассник. Он сидел на стуле, потупив глаза, и, словно геморройный страдалец, застенчиво переминался с одной половинки широкого зада на другую. У него был запуганный вид патологически ранимого подростка — из тех, которые у любого человека с сердцем вызывают острое сочувствие.
Как этот беспомощный малец ввязался в такую страшную историю — с Брекстоном, наркотиками и убийствами?
Рядом с ним сидел его отец, живая противоположность запуганному сыну-неврастенику. Спокойный, величавый мужчина в допотопных черепаховых очках — достойный отец, честный муж и исправный прихожанин.
Гиттенс предложил мне:
— Хочешь лично проверить его рассказ? Это настоящая бомба!
Я пожал потную руку Андрэ и сухую руку его отца. Первое пожатие вялое, второе — энергичное.
Гиттенс представил Келли и меня в качестве «офицеров, ведущих расследование» и попросил Андрэ повторить рассказ.
Парнишка затравленно мялся и молчал.
Отец строго прикрикнул:
— Что тебе приказал офицер? Давай! — И, обращаясь к нам, достойный отец, честный муж и исправный прихожанин добавил: — Сын очень рад вам помочь.
Похоже, Андрэ был бы сейчас рад другому — оказаться за тридевять земель от полицейского участка.
Подчиняясь строгому взгляду отца, подросток вдруг затараторил:
— Я уже вроде как все рассказал детективу Гиттенсу. А было так. Я видел Харолда несколько недель назад. Мы вроде как живем в доме на Гроув-парк. А мать Брекстона вроде как живет в соседней квартире. Харолд там уже не живет, а мать — да. Я Харолда вроде как не очень хорошо знаю. А мамаша его — тетка хорошая. Пока Харолд не слинял из материной квартиры, я вроде как с ним общался — немного, конечно. Он теперь иногда забегает. Вроде как помогает народу — если когда кому есть нечего, деньжат подкинет или вроде того. Ну, старикам там, иногда чего другое.
Гиттенс крутанул указательным пальцем в воздухе — дескать, закругляй треп, переходи к делу!
— Значит, выхожу я из лифта, а тут как раз Харолд вроде как поднимается на площадку по лестнице. Я думаю — дела! Спрашиваю: «Ты чего пешком на восьмой-то этаж?» А он мне вроде как ничего, только «Привет, хрюшка!». Это он всегда так — любя. Ну, я думаю, не мне вопросы задавать, и пошел к себе домой.