– Никогда не говори «никогда»! – изрек Эдмон. – А что касается твоего бывшего тестя, то я займусь им, как только вернусь в Киев, и безнаказанным он не останется, – это я тебе обещаю! Так что следи за новостями, – бросил он на прощанье и демонстративно ушел с Татьяной на пляж.
Обещать всегда легче, чем выполнить. Для Эдмона, привыкшего всегда держать свое слово, обещания – это как воинский долг, который нужно выполнить до конца и при необходимости с риском для своей жизни, как требовал того Кодекс чести легионера. Пообещав Марине разобраться с ее бывшим тестем, он не хотел впутывать в это дело Татьяну, а без ее показаний предъявить отставному генералу Гладышеву было абсолютно нечего. После демарша Марины, улетевшей в тот же день в Сочи, Эдмон провел с Таней незабываемые десять дней на Сейшелах и по-настоящему полюбил ее, а не просто занимался с ней любовью. Татьяна отвечала ему взаимностью и по возвращении в Киев предложила Эдмону переехать к ней. Таня снимала однокомнатную квартиру с евроремонтом, аренда которой была оплачена до конца года ее бывшим любовником Гариком. Он же спонсировал ей отдых на Сейшелах. Все это Эдмон знал. И, как умный мужчина, он сказал Тане, что его не волнует, кто у нее был до него. Однако о том, чтобы жить с ней в оплаченной Гариком квартире, не могло быть и речи. У Эдмона пока было достаточно денег, чтобы забронировать для них двоих номер люкс в мини-отеле «Седьмое Небо», из окон которого Киев был перед ними как на ладони. В комфортном люксе мини-отеля Тане было так же хорошо с Эдмоном, как и на Сейшелах.
– Насчет денег не беспокойся, – сказал он. – Мой побратим по легиону Влад Литвинов давно приглашал меня в свое детективное агентство, так что без работы я не останусь. Но сначала я должен закончить собственное расследование и с сегодняшнего дня начинаю следить за каждым шагом Гладышева-старшего. И какая бы у него ни была охрана, я найду способ добраться до этого оборотня.
* * *
Сменив штаны с генеральскими лампасами на цивильный костюм от Бриони, Владимир Михайлович Гладышев тосковал по утраченной былой власти, когда он буквально горел на службе, которая, как поется в известной песне, «и опасна и трудна». Было в его ментовской биографии всякое: и собственноручно пытать задержанных ему не раз приходилось, чтобы те дали нужные следствию показания, и за решетку заведомо невиновных отправлял, не без этого… Но чего ради он так надрывался на милицейской службе, а когда работал простым опером в угро, то вообще, бывало, сутками глаз не смыкал, раскрывая очередное преступление? А просто служба у него была такая, что по-иному в уголовном розыске не работали со дня его основания, и те же пытки, применяемые операми исключительно для того, чтобы расколоть подозреваемого, задолго до него придумали.