Паренек, хлюпая носом, оправдывался:
— Я же не нарочно, дяденька боцман!
— Нарочно бывает каша молочна! Наберут салаг на флот, потом с ними мучайся!
Чем инцидент закончится, Владимир Константинович ждать не стал, а прошел в свою каюту. Через пару дней ему вновь пришлось встретиться с юнгой и убедиться, что паренек весьма смел и сообразителен. Тихонову поздно вечером потребовалось провести разведку позиций белоказаков в селе Солодники. Вместе с матросом из экипажа и упросившим взять с собой «на дело» юнгой Тихонов на двухвесельном ялике подобрался к берегу возле раскидистой ивы, опустившей ветви до воды. По плану юнга должен был тихо сидеть в лодке, пока разведчики не вернутся. Но паренек заявил, что знает село как свои пять пальцев и сумеет привести к лодке кого-нибудь из надежных людей, готовых корректировать стрельбу по позициям врага. Пришлось согласиться и лежать в траве у берега, дожидаясь возвращения юнги. Прошло не менее двух часов, но все это время в селе было спокойно. Даже собаки не лаяли. Вот зашуршала трава, и возле ивы показался юнга в сопровождении невысокого мужичка в лаптях. На вопрос Тихонова, знает ли он, в каких домах укрываются белоказаки, крестьянин ответил утвердительно.
Той же тихой ночью, пока на востоке не обозначилось светило, эсминец поднялся вверх по реке, в темноте подобрал место для стоянки и изготовил орудия для стрельбы. Крестьянин подсказывал комендорам, куда наводить пушки. Когда бухнули залпы, он закрыл ладонями уши и кивками показывал, что снаряды ложатся именно туда, куда нужно. Несколько домов в селе занялось огнем. В его отблесках и в свете нарождающегося утра с мостика было хорошо видно, что в степь удирают едва одетые всадники. Возле разбитой батареи трехдюймовок рвались ящики со снарядами. Эсминец выбрал якорь и плавно пошел по течению.
Между боями и переходами кораблей случались и недолгие передышки. Иной раз Тихонов использовал их, чтобы написать письмо в Питер матери и Наташе, по которым скучал в разлуке. Чтобы не волновать их рассказами о военных делах и опасностях, он описывал прекрасные места на Нижней Волге, где проходит служба. Писал, что удавалось видеть таких диковинных птиц, как розовый фламинго и пеликан, или волшебные цветы астраханских лотосов самых разных расцветок, которые называют «каспийской розой». Рыбалка в этих местах отменная, какой только рыбы ни встретишь, недаром идут разговоры, что дельту великой русской реки следует объявить государственным заповедником. Владимир Константинович перечитывал «заметки натуралиста», как, шутя, называл свои письма, запечатывал и со служебной почтовой корреспонденцией отправлял в Астрахань, откуда ее рассылали по другим городам. Интересно то, что некоторые его послания доходили до адресатов. Но совсем удивительно было получать из Петрограда ответные письма. Желание прочитать строки, написанные родным почерком, приводили в каюту, где спасаться от жары приходилось, обернувшись мокрой простыней или устроив сквознячок при открытых иллюминаторах и всех дверей в коридорах.