и
очень глупым.Конечно, технически я могу делать со своей жизнью все, что мне угодно. Америка до сих пор, типа, свободная страна, я белый мужчина, у меня богатые родители, я хожу в хорошую школу – у меня есть все преимущества, которые только можно представить. Но мои возможности – как и у всех прочих – ограничены. Люди не любят говорить об этом, потому что это идет вразрез с панамериканской мечтой о меритократии, с идеей о том, что тебя от мечты отделяют лишь труд и прилежность. Это, если честно, полный бред.
Мой папа юрист. Из четырех моих бабушек и дедушек трое юристы. Это у нас семейное. Это у нас в крови.
Моя мама не стала юристом, но только потому, что забеременела мной и так и не окончила юридический. К тому времени как я родился, папа стал самым молодым партнером в фирме, и, видимо, они с мамой решили, что ей нет необходимости возвращаться к работе. Впрочем, я все равно вижу ее не чаще, чем папу: она входит в дюжину советов, которые руководят разными благотворительными и некоммерческими организациями, и мне частенько кажется, что она работает даже больше, чем папа.
Следующей осенью мне идти в колледж, но не думаю, что папа вообще станет разговаривать со мной о том, какую специальность мне выбрать. Этот разговор вообще не будет иметь никакого значения, потому что путь, который папа выбрал для своего единственного сына, был высечен в камне, еще когда я плескался у папы в яичках. А что, если я скажу, что не хочу после школы идти на юридический? О, это будет действительно неловкий разговор.
Взгляните на это вот с какой стороны. На дне океана, там, куда могут спуститься только самые крепкие субмарины, у которых стекла в иллюминаторах толще пятнадцати сантиметров, обитают всякие твари. Они выглядят гораздо более странно, чем чудища из фильмов и книг, так, будто их, обдолбавшись кислотой, нарисовал в своем блокноте чувак, придумавший Чужого. Там, на дне океана, такое давление, что за наносекунду раздавит человека, но тварям, о которых я говорю, это только на руку. Они привыкли к этому, потому что ничего другого никогда не знали.
Короче. Доктор Каземиро любит говорить о моих родителях. ОБОЖАЕТ говорить о них, если честно, хотя я до сих пор чешу затылок, пытаясь понять, как на качество моего сна влияет то, чувствую я материнскую любовь или нет.
Ну то есть я мог бы соврать и сказать, что родители не обращают на меня внимания, что они бьют меня или что папа меня насиловал, когда я был маленьким… Но доктор Каземиро с ними встречалась и не купится на это. Уверен. Ни единого шанса. Они просто слишком скучные, и у них внутри нет ничего темного, даже там, глубоко, где никто не видит.