Нина Анфилофьевна доложила Бродову о своём разговоре с Тасей и наблюдала с нескрываемым злорадством, как тот бледнеет от огорчения и бессильной ярости.
— Почему раньше не доложили? В первый же раз, когда она спросила о матери!
— Эка невидаль, — хмыкнула зам по воспитанию, — дитё к мамке просится! Что докладывать?
— Вы обязаны!
Николай Иванович хотел бы выругаться, но знал, что ему не станет легче от этого. Пообещать себе, что в самое ближайшее время пойдёт наверх с докладом о том, как старая карга, почти официально приставленная всего лишь следить за его деятельностью, беспрерывно вредит делу? Была не была: ну, так же всё равно невозможно работать! Хоть она настучит в отместку, хоть он из-за её вмешательств завалит дело — всё равно наказание по законам военного времени! С докладом он пойдёт, но исправлять то, что сегодня натворила Нина Анфилофьевна, придётся ему самому. Поэтому и призрачная надежда избавиться от вредной старухи не принесла облегчения. Ссориться с ней в настоящий момент не имело смысла.
— Ну зачем нагородили?! — процедил он с нескрываемой досадой и ушёл, не ожидая ответа.
На ходу бросил секретарше:
— Распоряжение на пост охраны: девочку… Таисию из здания не выпускать! Второе: вызовите ко мне Михаила Марковича — срочно!.. И валокордина накапайте.
— Итак, что мы имеем в сухом остатке? Первое. Девочка справляется о матери уже третий раз за месяц. Второе. Нина Анфилофьевна сообщила Таисии, что мать и бабушка роют окопы. Третье. В реальности матери месяц как нет в живых, бабушка и отец находятся в деревне в Ленинградской области, на оккупированной территории. Четвёртое. Крайне желательно, чтобы кто-то из близких девочки оставался в живых. Нам может со временем понадобиться живая привязанность. Пятое. Таисия пока, вероятнее всего, не пыталась мысленно сканировать родных…
Бродов запнулся, ещё раз проверяя вывод из только что проведённого обсуждения. Если бы девочка выходила на мысленный контакт с родными, то у неё была бы информация. Эту информацию она предъявила бы Нине Анфилофьевне в виде опасений и предположений. Но почему не применила своих новых умений, если беспокоилась?
Михаил Маркович считал, что она пока не принимает своих умений всерьёз и готова решать только учебные задачки, но не жизненные. Николай Иванович придерживался прямо противоположного убеждения: Тася знает свои возможности и бессознательно чувствует беду; ей страшно узнать правду таким способом и остаться наедине с этой правдой, в окружении людей, на которых она не сможет больше полагаться. Психиатр примирил обе точки зрения, сказав, что они не противоречат друг другу, а скорее дополняют.