— Ясно. Синенко в машине? Быстро снимай его с наблюдения, дуйте в квартиру и действуйте по плану! — выпалил Бродов.
— Есть!
— Чтоб уехали строго до её возвращения, понял?! И до моего.
Лишнее уточнение: Куницын не идиот же. Бродов поспешно положил трубку. Поморщился. Ему тоже не резон задерживаться. Но он должен хоть как-то переварить произошедшее! Пара минут оставалась в запасе.
Вообще-то он собирался выждать время и сделать это позже, но раз уж так сложились обстоятельства — только к лучшему! Он видел девочку достаточно, чтобы безо всяких экспертов быть уверенным: подойдёт.
Ему досталось такое направление, где редко приходилось отдавать приказ на ликвидацию. Направление вообще уникальное, но не о том…
Тётка вытирает пухлым махровым полотенцем только что вымытые волосы, напевает, радуется отдельной квартире — ОТДЕЛЬНОЙ! Радуется счастливому случаю, который привёл в Москву: у дочки открылся необыкновенный талант, пока не очень поняла какой, но таких талантливых детей собирают в Москве, обучают, дают дорогу в жизнь. А ей самой обещали хорошее трудоустройство, паёк…
Тётка, в сущности, и сама находка, талант в своём роде. Смелая, сильная. Года нет, как перебралась из деревни в Ленинград по набору, на заводе была на хорошем счету, с соседями по квартире ладила: чистоплотная, расторопная, ненавязчивая — скорее замкнутая, но и не мрачная. И вот — подвернулась возможность попасть в Москву — сомнительная такая возможность, странная — колебалась месяца три. Аглая Марковна не торопила, не нажимала — так, напомнила пару раз. Что примечательно, Аглая даже не воздействовала: боялась, как бы дочка не почувствовала давления. И что же? Тётка взвесила всё — и согласилась сама! Мало кто из ленинградцев понимает, насколько тяжёлое положение складывается вокруг города, мало кто хочет эвакуироваться, стараясь не замечать, как сжимается кольцо. Их уговаривают, по квартирам начали ходить — они ни в какую. Зря… Но для этой уговоры стали последней каплей: она не успела врасти корнями в город. Решилась совсем, когда Аглая Марковна пообещала пропуск в закрытую теперь Москву.
Вот такая вера в свои силы, плюс решительность, плюс… Рисковая она баба, вот! Смелая и рисковая. Разве не талант? Разве не пошёл бы на пользу Родине?..
Не мямля, не амёба — живая, бодрая тётка…
Живой человек.
Бродов глянул на часы и, морщась ещё кривее, поднялся из-за стола. Даже если осталось время, чтобы остановить исполнителей, он не сделает этого. Ну не придумали ещё другого способа надёжно выводить из игры хорошо осведомлённого и сильно заинтересованного свидетеля. Он верил в возможности психиатров Лаборатории, а также своих особо одарённых подопечных. Но эксперименты с памятью — пока только эксперименты, а на карту будут поставлены государственные интересы. Он никому не докажет, что риск оправдан. Ни кому-то, ни самому себе.