Остальных операторов нечего и упоминать: все молоды, но все попали в Лабораторию взрослыми людьми, там никаких проблем с родственниками не возникло…
Бульвар с его густой зелёной тенью успокоил меня. Я там как будто выдохнула остатки мёртвого воздуха отвратительной квартиры. Я вряд ли могла бы разумно объяснить, что мне так не понравилось. Слишком высокие потолки, слишком тусклый и мертвенный жёлтый свет, затхлый воздух. Раскрой форточки, раздвинь шторы — и жизнь наладится. Не привыкать налаживать быт в чужих стенах. Зато отдельная квартира, целых две комнаты — невозможно осмыслить такую удачу! Но я хныкала в этой квартире от тоски и не могла остановить слёз. Хорошо, что мать была настроена благодушно и отпустила меня погулять!
Бульвары и скверы напоминают мне лес. Лес — это самое счастливое из детства — как мы с бабушкой ходим за ягодами, за грибами, травы собираем… Об этом не буду… На бульваре гуляли несколько женщин с малышами, попались двое-трое прохожих. Выше деревьев продренькал трамвай. Верхний вестибюль метро произвёл на меня двойственное впечатление: изящные формы, но маленький, как парковая беседка. Я ещё не отвыкла измерять строения ленинградской меркой. Ах, вот бы нырнуть вниз, в незнакомый и таинственный мир метро! Потом я прошла под аркой и увидала с самого конца бульвара площадь.
Площадь была просторная, пустая. Справа и слева — красивые и совсем небольшие дома — по два этажа, по три, в отдалении — повыше. Они не выглядели такими тяжёлыми, неприступными громадинами, как здания в Ленинграде. Наоборот, эти дома на площади казались тёплыми и — как будто в каждый можно зайти, как в деревне. В их красоте мне почудилась хрупкость и беззащитность — ведь я только утром видела результат бомбёжки.
Впереди, прямо против солнца, на другой стороне площади, за реденьким кустарником, виднелись ажурные вышки, прикрытые маскировочной сеткой, — каркас будущего Дворца Советов, строительство которого приостановила война.
Над площадью раскинулось широкое голубое небо с белыми комочками облаков — будто клочьями козьей шерсти. Ещё не высоко поднявшееся солнце светило прямо в глаза. На всей огромной площади я увидела всего несколько прохожих, проезжали редкие автомобили, поблёскивали электрические провода и трамвайные рельсы. Стояла тёплая, разморённая тишина — как на деревенской улице в летний полдень, только разве что не хватало звона кузнечиков. Сказать, что Москва отличалась от Ленинграда? Ленинград — красивый, цельный, торжественный. Москва — домашняя, пёстрая, разношёрстная, близкая и по-своему тоже очень красивая. Хоть голову сломай — толком не объяснишь. Я попала в совершенно другой мир — вот как правильнее.