— Ну, что, отошла? — спросил за ужином Сергей. — Предательство — вещь тяжелая.
— Да, Сережа, отошла. Разве можно обижаться на покойника? Мишу не вернуть, и спросить я у него ничего не могу. Наверное, были веские причины, чтобы так поступить. Он был очень добрым человеком и никогда не мог отказывать людям.
— Думаешь, он не смог отказать проститутке?
— Сереж, зачем ты говоришь об этом, мне очень больно.
— Я понимаю, но жизнь продолжается. Так?
— Да, к сожалению, уже ничего не изменишь. Мишу не вернешь, надо жить дальше.
— Ты подумала над моим предложением?
— Я хочу уволиться с работы и поселиться здесь, на время.
— Ты хочешь поселиться в моем доме?
— Ну, ты же здесь бываешь редко…
— Могу часто бывать. Я так понимаю, это пока не согласие на наш брак?
— Я не хочу спешить, — ответила уклончиво Настя. — Мне надо поближе узнать ребенка. Я действительно хочу дать ему немного тепла и материнской заботы.
— Мне кажется, Феликс в этом не нуждается. Он совсем уже не ребенок.
— В четыре года? Это только кажется. На самом деле он такой же ребенок, как и все дети, только с очень развитым мозгом. Сережа, а кто по документам отец ребенка?
— Никто. Его не существует.
— Не понимаю, — Настя растерянно взглянула на Сергея. — Как такое может быть?
— Его мать не состояла ни на каком учете. Рожала пацана дома. Мишка не хотел его, уговаривал сделать аборт, но она не послушалась. Вот и поплатилась.
— Мне кажется, Миша, увидев ребенка, сразу бы его полюбил и не оставил.
— В том-то и дело, что он ни разу не видел его.
— Но он ведь жил первое время в вашей лаборатории?
— Там живет много людей, но Мишка никогда не любил ходить в отсек, где жили пациенты.
— Но, Сережа, надо как-то оформить ребенка. Получить свидетельство о рождении.
— И что ты скажешь властям, когда тебя спросят, где ты его взяла?
— Ну, я не знаю… Нужно что-то придумать. Выход должен быть.
— Я считаю, надо оставить все как есть. Такие дети едва доживают до десяти. Они выгорают очень рано.
— О господи… Но это означает, что ты искалечил ребенка, поставив над ним эксперименты?
— А ты считаешь, его надо было сдать в дом малютки и со временем получить преступника?
— Почему преступника? Не все детдомовцы становятся преступниками. Если бы Миша рассказал о нем сразу, я бы простила его, и у нас был бы этот мальчик…
— Даже так? Ты готова простить ему такое предательство?!
— Ради ребенка — да. Он в чем виноват?
Настя смотрела на Сергея и видела, что тот еле сдерживает гнев.
«Что я наделала?! Нельзя было обвинять его. Он очень опасен».
— Знаешь, я думаю, ты прав, — она судорожно сглотнула. — Но если у Феликса мало времени, пусть он проживет эту коротенькую жизнь счастливо.