Она не понимала странных Шуркиных речей, хоть и слышала, но вникать не хотела.
— …из Ромен телеграмму дали… — говорила Шурка, — за пивом выскочил… Галина сказала, что на гадячский его посадят… ты не дури, Феодора, не молодая ведь уже…
Чтоб не увидела, не поняла Шурка ее печали, Феодора молча протянула руку. Шурка осеклась, вынула торопливо из кармана жакета кошелек, положила на ладонь Феодоре красные бумажки.
«Почему так много?» — равнодушно подумала Феодора, сжала деньги в кулаке, молча передала конец веревки Шурке и пошла по выгону. Она шла наклонившись вперед, словно против ветра, поясница уже давно не разгибалась. Высокая старуха в синей чистой сборчатой байковой юбке, из-под которой виднелись опухшие щиколотки в медицинских тугих чулках, что велел носить сын. Белая воскресная хустка сползла на плечи, открыв аккуратно, на прямой пробор затянутую маленькую головку с гладким, словно из нержавеющей стали отлитым, тугим узлом волос на затылке.
Рубашки и брюки, купленные в сельпо, оказались ему впору. В отсутствие Феодоры хлопец чувствовал себя хозяином. Она поняла это по непривычно переставленным фотографиям на комоде в горнице да по защемленному крышкой сундука, в спешке, углу белого холста.
— А где коза? — спросил он сразу.
— Продала, — устало ответила Феодора. Села на лавку. Ноги болели уже всерьез, будто множество нарывов зрели, готовые вот-вот прорваться. Выперла сильно, как никогда, под чулком вена. Феодора осторожно дотронулась до нее пальцем. Снова увидела таблетки, поднялась, чтоб взять.
— А зачем вы продали? — капризно спросил он от двери.
— А чтоб билет тебе купить. — Феодора аккуратно на ладонь выкатила из бутылочки таблетку. — Сейчас вот приму лекарство, нога поутихнет, и пойду на станцию.
— Не надо, — торопливо сказал он и подошел к ней, — не надо, бабушка, я сам схожу. А вы сидите здесь. И провожать меня не надо. — Он суетился по комнате, отыскивая что-то.
— Не было у тебя кепки, а я забыла купить.
Феодора ушла в горницу. Аккуратно на комоде расправила оставшиеся от покупок красненькие бумажки, — Шурка не поскупилась, дала настоящую цену; вынула из-за зеркала конверт с двумя десятками, припрятанными на какой срочный случай, и в зеркале увидела хлопца. Он стоял в дверях в новой, необмятой ковбойке, в бостоновых — были только дорогие в сельпо — брюках, и его маленькое личико, с клювиком-носом, с выпуклым лобиком, как-то странно кривилось и расплывалось, словно искаженное плохим отражением. Но зеркало было хорошим, чистым, толстого старого стекла. Феодора любила глянуть в него мимоходом, из-за приятного его свойства делать лицо моложе. Удивленная, она обернулась, парень тотчас отвел глаза, и вся его тощая колеблющаяся фигура и странное, будто ползло у него что-то по спине под рубашкой, выражение лица смутили Феодору, вызвали желание, чтоб скорее ушел.