— Нет. Кажется, Байрона.
— Байрона не знаю. Он какой национальности?
Никита Иваныч опять не ответил.
— Не приставай! — сказал Маркел Митрофаныч. — Маш, ты песню хотела спеть.
— Да я ее уже сто раз пела, — ответила я, все же затаив обиду, — и некогда мне петь, домой надо идти.
— Ну иди, — сказал Маркел Митрофаныч.
— Меня одна девушка дроздом называла, я на дрозда был похож, — вдруг тихо сказал Никита Иваныч, — волосы у меня были черные с синим отливом и нос довольно большой, вот она и прозвала меня дроздом.
— Что ж, вы, значит, на птицу похожи? — огорчилась я. — Это она вас дразнила нарочно, — утешила я Никиту Иваныча. — Вот Галя меня тоже нарочно «шимпанзе» дразнит, мама ее ругает за это, а она мне, чтоб мама не слышала, шепотом говорит: «Шимпанзе, не чавкай», а сама больше меня чавкает, когда молоко…
— Иди домой, темно уже, наверное, — перебил меня Маркел Митрофаныч, — возьми сахарку и иди.
— Поди ко мне, — позвал Леша, я подошла. — Возьми, — он протянул мне большой кусок сахара, — только не слюнявь по дороге, все равно не отгрызешь, его щипцами надо колоть.
— У нас нет щипцов, мы молотком бьем, — сказала я. — Галя говорит…
— Маша! — строго сказал Маркел Митрофаныч. — Мамка уж заждалась, до чего же ты все-таки неслух.
— Иду, иду, завтра не ждите, за кизяками надо идти, — сказала я, помня, что мундштучок дяди Никиты уже лежит в кармане моих трусов. Я незаметно взяла его, когда давала дяде Никите пить.
С мундштучком этим произошла странная история. Я совершенно не обращала на него внимания, и он мне даже не нравился. Просто трубочка из разноцветных колечек плексигласа. Дядя Никита не курил — не мог, но мундштучок всегда лежал у него на тумбочке, и иногда он просил меня дать ему подержать мундштучок в зубах. Мне не правилось, когда дядя Никита держал мундштучок в зубах, — было немножко смешно, когда из белого круглого шара, каким была голова дяди Никиты, торчал мундштучок. Но смешно было как-то странно, так, что смеяться не хотелось, а просто неприятно было смотреть. Но дядя Никита просил подержать мундштучок в зубах редко, только когда был в хорошем настроении, и я бы не взяла его никогда, если бы утром, накануне того дня, когда я увидела змею и жабу, Галя не рассказала маме про день рождения своей подруги Наташи и про то, как нехорошо поступила одна девочка, придя на день рождения без подарка. И мама тут же вспомнила, что через три дня день рождения у нашего соседа Владимира Ивановича и что он пригласил нас всех в гости, а она просто не знает, что ему подарить.
— Подари ведро, — сказала Галя, — все равно мы им пользуемся все вместе, а теперь оно будет считаться вроде его.