Павел подошел к приоткрытому окну, забрал у Короткого АКМ, перещёлкнул на одиночные, приложился и всадил пулю во второй глаз страшилища. Тот даже не дёрнулся.
— Остыл, — торжественно объявил Скорый.
Все долго молчали. Павел ждал какой-то команды, но, так и не дождавшись, спросил:
— А их едят?
Бабка сорвалась, и метнулась в туалет.
Шило возмутился:
— Скорый! Ты, бля, находишься в приличном, мать твою, обществе! Мы тут все — культурные, сука, люди! Это ладно, что ты Новик… Но больше такой хреновины никогда, нигде не спрашивай! Никогда! И нигде!
Скорый удивился:
— А что такого-то. Крокодилов, и тех едят.
Со второго этажа спустилась Беда.
— Ну, что? Всё?
— Да, золотце, всё, — успокоил Пашка.
Шило возмущенно открывал и закрывал рот. Слов не находил.
Короткий уточнил:
— Ты понимаешь, что это, — он ткнул за окно, — бывший человек?
До Скорого дошло.
— Да… Ну, ладно… Извините…
Из сортира вернулась зеленоватая Бабка.
Тут Беда посетовала:
— Завтракать остывшим придётся.
Все оценили двусмысленность этой реплики. Особенно Бабка. Она снова умчалась в клозет.
Беда испуганно посмотрела вслед.
— Я что-то не то сказала?
— Да нет. Всё нормально, — лицемерно успокоили её.
— Ну, так пошли, поедим. Пока не совсем остыло.
И они, вдвоём со Скорым, пошли завтракать.
Пашка не чувствовал каких-то неудобств от того, что чуть не съел бывшего человека. Охота, она и есть охота. А что трофей — несъедобен… Ну, так чего огорчаться?
Сели за стол, ждали остальных.
— Ну, чего они?! — обиделась Беда. Встала, чтобы подогнать опаздывающих.
— Не надо, Машенька. Давай без них начинать. У них там дела. Кушай.
И они заметали картошку с колбасой.
Вот аппетит тут у всех был отменный. Ели все за троих. Куда только всё уходило — непонятно.
Подтянулись оставшиеся.
Бабка покашляла, положила локти на стол. Тяжко вздохнула.
— Я думала, что только сама умею пошло шутить.
— Да ладно вам, ребята. Ну что вы. Я же не знал. Ну, прости Бабка. Ты же сама понимаешь, что я не со зла. Прости.
— Да ладно, — вздохнула та. — Жрать-то всё равно хочется. Живот подвело.
И застучала ложкой. Ела и говорила.
— Ты ведь в одну секунду для меня героем стал… С одного выстрела упокоить элиту, и немаленькую, это знаешь ли… А потом такое брякнул, что весь героизм сразу… Мда…
— Да зачем мне этот героизм? Местечко тут у вас… то есть, у нас, страшненькое. Тут главное — выжить. А без героизма, это легче удаётся.
Короткий покивал.
— Это точно.
Закончили завтрак и бабка приказала:
— Пошли добычу потрошить. Кстати, Беда, тебя это тоже касается. Посуду потом помоешь. Пустую кастрюльку возьми.