А справа по коридору, довольно часто, расположились шесть дверей видимо — комнаты общежития. Но Шило с Коротким прошли мимо них, прямо в душевую. Мужички уже помылись, ополоснули грязные вещи. Броники отмачивали, прямо не вынимая бронепластин.
Короткий уже планировал:
— Надо будет лёгкую кабинку на пепелац сделать. Буквально из жести. Мы второй раз уже так попадаем. Тем более, машину надо менять. Раму кумулятивкой прослабило. Там ремонтом не обойдёшься. Скорый, ты готов поработать? Новый агрегат с тобой изготовим. Шестиместный.
— Почему именно «шести»?
Короткий удивился:
— А Ванесса, что? Она не с нами?
— Не знаю теперь, — развёл руками Скорый. — Я так понял, что оставлять её ни в одном городе нельзя. Возвращать внешникам тоже нельзя. Бабка не позволит. Они же подруги. Или я что-то не так понял?
Короткий махнул рукой.
— А… Сделаю шестиместный, на всякий случай. Ты со мной?
— А то я пропущу такую возможность! Я же говорил — у меня кое-какие мысли тоже есть. Мечтаю воплотить.
— Ладно, — скомандовал Шило, — мы сейчас в город сходим с Коротким, надо жратвы нормальной купить. А ты посторожи тут.
— Хорошо.
И ветераны бригады отправились «в город» добывать пропитание.
Скорый пошел развешивать одежду на уличной сушилке. Такую штуку он видел только в фильмах. Сушилка — зонт. Но вместо защитной ткани на спицы натянуты верёвки.
Только развесил на крюки последние броники, через калиточку в заборе зашла Беда. Расстроенная донельзя.
Пашка кинулся к девочке:
— Машенька, что случилось?!
Беда ткнулась Скорому в грудь и заревела.
— Паша… Анечка… Она такая худенькая… Как скелетик… Жалуется Бабке, что тётя Оля ей не даёт кушать… А ей нельзя вес набирать… У неё такие печальные глаза…
— Ну-ну. Не плачь. Ей сейчас купят белую горошину, и всё будет нормально.
Маша вытерла слёзы рукавом и уже спокойней сказала.
— Бабка сейчас закончит там… помоется, переоденется и пойдёт к мэру города. К Алмазу. С собой берёт тебя и меня. Ты — как огневая поддержка, а я — как ментат. Так что, я пошла быстренько мыться и переодеваться.
Посмотрела на Павла, улыбнулась.
— Ты побрился…
Дугин только уселся в гостиной начал пристёгивать набедренные кобуры, как хлопнула калитка в воротах. Кто-то зашёл в ограду.
Скорый снял с предохранителей апээсы и вышел на крылечко. К дому направлялись два мужика. Нехорошо так шли, по-хозяйски. Один заглянул в багажник багги, потом глянул на Пашку и ничего не стал предпринимать, пошёл дальше.
Первый спросил:
— Ты кто?
— Скорый.
— Не знаю такого. А Бабка где?
Пашка пожал плечами.
— Не знаю. Ушла.
Ох, как он не любил такие ситуации. Пришедшие мужики ему определённо не нравились. От них за сто метров разило неприятностями. Будь его воля, он уже давно начал бы стрелять. Или «полечил» бы их, по-своему. Но оставалась вероятность, что у этих двух самодовольных клоунов действительно есть какие-то коммерческие дела с Бабкой. Бабы ведь иногда бывают полными дурами, и связываются с такими макаками, что диву даёшься.