– Ты хочешь сказать, он просто попользовался мной? – прохрипела севшим голосом, нервно зажимая между пальцами выбившуюся прядь волос.
– Думаю, он не планировал этого, но лето, жара и красавица сводная сестра под боком… Почему бы не задержаться в Париже ещё на пару деньков? – мама мягко улыбнулась, проведя изящной рукой по моим волосам, отчего по телу стал разливаться ледяной озноб.
Мне было знакомо это чувство беспричинной апатии и полнейшей прострации, заполняющей тело до кончиков ногтей, вытесняя все жизненные силы.
– Мона?
– Что?
– Помнишь, что нам говорила мадам Круазет? Если вдруг начинаешь испытывать резкие перепады настроения, то лучше выпить волшебную капсулу, – ухоженная брюнетка ловко раскрыла сумку, выуживая оттуда пухлую розовую банку и протягивая её мне. – Дорогая, возьми! – мама ласково потрепала меня по щеке.
Не знаю, почему, но от этого жеста передёрнуло. Она обошлась со мной как с душевнобольной: чересчур приторный голос, из которого можно было выжимать патоку, бесконечные тактильные прикосновения…
Тихо, но уверенно я возразила.:
– Мне не понравилась мадам Круазет. Она не вызвала доверия. Да и теперь я в состоянии обойтись без этого дерьма, – холодно рассмеялась, отталкивая руку матери. А затем прочистила горло, вдруг ощутив в себе недюжинную силу и мощь.
На улице уже вечерело, хотя на небе еще проглядывалась тонкая полоска безоблачного аквамаринового неба. Внутри что-то кольнуло, будто оттуда с небес за мной наблюдали его чистые невозможно голубые глаза. Поспешно спрыгнула с кровати и подошла к шкафу.
– Я хочу уехать из Парижа. В Прованс. Скорее всего, до начала учебного года. Здесь мне делать больше нечего…
* * *
Бабушка отправилась за свежими молочными продуктами к местному фермеру, а я вернулась в небольшую комнатку, в которой всегда останавливалась, когда приезжала сюда погостить. Окинула взглядом помещение, испытывая странный прилив душевных сил. Эта спальня вобрала в себя тепло французской провинции – цветущей и неспешной. Повсюду стояла изящная мебель фисташковых оттенков, а обивка и обои изобиловали цветочными рисунками. Этот край лаванды был моим персональным эдемом. Душа здесь отдыхала, а растертое в пепел сердце воскресало подобно птице Феникс. Лучшее место набраться сил, утихомирить внутренний шторм и выдрессировать непослушных демонов, чтобы спустя время они больше не доставляли хлопот. А учитывая, что в деревенской глуши практически не работал интернет, планировала до конца лета хорошенько во всем этом преуспеть.
Открыла верхний ящик небольшого стола, чтобы достать карандаши и холст, как вдруг почувствовала невидимый удар под дых, сжавшись всем телом. Я увидела прозрачную папку со старыми фотографиями. Вот черт. Уже и забыла, что выглядела настолько плачевно… Пальцы сами потянулись к выцветшим снимкам. До развода родителей я обожала фотографироваться, а потом…