Подперев голову рукой, он провел пальцем по красному неровному шраму, сбегающему по голени к лодыжке.
– Болит?
– Нет. Покалывает иногда, – пробормотала она в ответ.
– Что произошло?
– Битое стекло в пуанте.
Антонио нахмурился.
– Стекло?
– Да, стекло в пуанте, – коротко подтвердила она. – Не много. Я почувствовала его только в середине представления. Но, как ты знаешь, «шоу должно продолжаться».
Он придвинулся к ее ступне и стал внимательно рассматривать пальцы ноги.
– Не нужно. – Белла попыталась поджать свои изуродованные пальцы, уже жалея о том, что рассказала ему.
– Ты продолжила танцевать? – Он отпустил ее ступню, и она поспешила поджать ноги.
– Разумеется. На сцене чувствуешь себя непобедимым и не замечаешь ничего вокруг, пока не становится слишком поздно. Поначалу мне казалось, что просто мозоль прорвалась, а под конец я упала, очень неудачно, так что сломала лодыжку и голень.
Когда позднее она осмотрела свою ногу, обнаружила, что пуант насквозь пропитан кровью. Порез оказался столь глубоким, что повредил нервные окончания.
– Шоу продолжилось. – Белла пожала плечами, маскируя боль привычной улыбкой. – На сцену вышла дублерша, а меня увезли в больницу.
В ногу пришлось установить штырь, и за несколько месяцев в гипсе она лишилась гибкости и мышечного тонуса. Белла потеряла уверенность в себе.
– Тебе не удалось найти в себе силы, чтобы вернуться? – спросил Антонио. – Подлечиться и продолжить заниматься любимым делом?
– Не на том уровне, какой был у меня прежде. – Ее карьера оказалась погубленной. Особенно отравляло осознание того, что кто-то в труппе ненавидит ее так сильно, что решился на такую подлость.
Она-то считала, что труппа – ее безопасный оплот, но ошибалась.
С тех пор Белла решила стать независимой. В таком случае любым успехом, которого добьется, она будет обязана только себе. Она сама вытащит себя из любых проблем. Ее мать этого урока так никогда и не усвоила.
– Как эти осколки попали к тебе в пуант? – грозно спросил Антонио.
Отвечать Белле не хотелось, но она слишком хорошо знала этот его взгляд. Игривость исчезла без следа, и он снова стал суровым правителем.
– Подозреваю, что кто-то не считал меня достойной моего места в труппе. Якобы меня взяли не за талант и технику, а за заслуги сексуального характера.
– Виновного нашли? – мрачно уточнил Антонио.
– Ни я, ни художественный руководитель не хотели затевать скандал. – Себастьян, опасаясь, что дурная слава повредит репутации труппы, убедил ее не обращаться в полицию. У Беллы были свои причины с ним согласиться.
– Что?!