Страсть под турецким небом (Хильт) - страница 37

Когда я уезжала, то всегда давала маме Гюльнур задания, которые та исправно выполняла и писала мне отчеты в эсэмэсках. Потраченные калории давались с таким трудом, что постепенно она отказалась от сахара, заменив его медом, вместо булочки на перекус стала есть фрукты, а белый хлеб полностью убрала со своей тарелки. Тогда с помощью дисциплины и регулярных занятий мама Гюльнур очень заметно похудела, и вместо 56-го размера 50-й ей стал вполне доступен. В глазах папы Эмина читалась невероятная гордость за супругу! «Машаллах, Гюльнур! Ты стала почти как в молодости!» – не уставал он осыпать ее комплиментами. Их отношения были какими-то до невозможности милыми и наполненными теплотой и взаимным уважением: папа Эмин никогда не скупился на слова любви и знаки внимания, а мама Гюльнур с благодарностью их принимала. «Моя пампушечка» сменилось на «моя стройняшечка», но смысл остался прежним – «моя самая красивая», и было видно невооруженным глазом, что это чистая правда для него.

Потеряв несколько размеров, мама Гюльнур стала более активной! Надо же, как интересно! По идее, чтобы потерять вес, нужно больше двигаться, но именно мотивация к движению приходит обычно тогда, когда вес уже ушел! Ее перестала мучить одышка, и с четвертого этажа она спускалась по лестнице, а не на лифте. На работе перестала звать мальчика на побегушках, чтобы отнести документы в соседний кабинет, мама Гюльнур стала делать это сама. С каждой неделей я видела, как расцветает эта прекрасная женщина, как поднимается ее самооценка и как она гордится своими маленькими достижениями! А как только сезон купания прошел, у родителей дома появилась беговая дорожка. «Буду хотя бы полчаса в день быстро ходить в гору, чтобы не потерять результат», – сказала мне с блеском в глазах мама Гюльнур. И действительно, свои намерения она сдержала, проведя всю осень, а потом и зиму на тренажере.

В последний раз мы виделись, когда я была беременна Арджуной, я прилетела в Анталию с мужем в качестве переводчика, он тогда занимался солнечной энергетикой. У меня была 36-я неделя, и меня еле пустили в самолет. Накануне я написала Дидем, что прилетаю, а та, в свою очередь, сказала об этом родителям. Мама Гюльнур и папа Эмин забрали меня у отеля и отвезли в небольшую кафешку попить чай. «Чоджуюм («дитя мое»), скажи мне, ты счастлива? Тебе очень идет беременность. Кешке («вот бы») это была наша внучка!» Я помню, мы долго говорили о том, почему наши дорожки разбежались, и она на сто процентов была на моей стороне. Она спросила, жалею ли я о том, что случилось.