Страсть под турецким небом (Хильт) - страница 49

А в подарочной коробке оказался мобильный телефон. Розовая «Моторола», которую рекламировала Мария Шарапова. Этот ультрамодный телефон-«раскладушку» мне подарили мама Гюльнур и папа Эмин, стоил он тогда баснословных денег, на нем была хорошая для телефонов того времени камера, Дидем подарила к нему розовый чехол из кожзама. Я была на седьмом небе от счастья, мне никто никогда не делал таких царских подарков!

В каждом турецком доме, в каждой квартире есть лимонный одеколон, его называют «колонья» и считают чуть ли не панацеей и средством первой необходимости при любом недуге. Заболела голова – протри виски́ колоньей, порезался – обработай колоньей, потеют руки – снова колонья приходит на помощь. Им лечатся, освежаются, протирают зеркала. Лимонный одеколон стоит во всех уборных кафе и ресторанов, отелей и даже музеев. Когда ты сталкиваешься со специфическим кисло-свежим запахом каждый день, через некоторое время перестаешь его ощущать, но когда ты долго не был в Турции и неожиданно услышал его, ты точно знаешь, что пахнет «как-то по-турецки». Удивительно, сколько воспоминаний и ассоциаций может родить запах какого-то дешевого обыденного лимонного одеколона…

Вот мы пошли в любимый ресторанчик Алту поблизости от стадиона, чтобы полакомиться шашлыком из бараньих субпродуктов. Мясо подавалось без столовых приборов, нужно было его положить на квадратный лист лаваша, прихватить с двух сторон пальцами и есть. Салат всегда ставили на стол, и все ели прямо из общей тарелки своими вилками. Поскольку мясо мы ели руками, а в Анталии было жарко, обычного мытья рук перед едой было недостаточно, нужно было обязательно хорошенько помыть их одеколоном. С тех пор этот запах прочно ассоциируется у меня с нежнейшим шашлыком из баранины, и хоть мясо я не ем уже много лет, от него бы я не отказалась.

Вот у меня разболелась голова. Я работала несколько дней по две смены подряд. Жара на улице, кондиционер на работе, мое низкое давление – и головой я не могла ни качнуть, ни повернуть, каждое слово отзывалось адской болью в висках. «Дочка, не ешь таблетки, – говорил папа Эмин, – возьми колонью, потри виски́». И мои мучения через несколько минут прекращались.

А еще я как-то поехала ночевать к коллеге по работе. Ферда была меня младше и проходила практику в отеле. Она жила с мамой, бабушкой и сестрой в типично турецкой квартире, папу ее я почему-то не помню. У них были длинный коридор, большая комната (салон) и несколько спален. На белых стенах везде висел бонджук (синий стилизованный глаз «от сглаза»). Туалета было два: европейский и традиционный, когда дырка в полу и нет туалетной бумаги, но есть ковшичек, чтобы подмыться. Говорят, кстати, что такой туалет физиологичнее, чем привычный нам. Во многих квартирах есть и тот, и другой. И там, и там стояли баночки с лимонным одеколоном, одну я случайно вылила себе на майку, и даже после стирки я долгое время пахла «по-турецки».