Я взвешивалась после каждого стакана воды, боясь, что она у меня где-то может задержаться. Видимо, Алту был слишком занят собой, а может, я так искусно маскировалась, не знаю. Вроде ему было все равно, ела я или нет, и мне не приходилось врать или выкидывать еду. В редкие вылазки к его семье я сидела со всеми за столом, теребила заботливо приготовленные свекровью угощения или говорила, «я не голодна» или «я уже наелась». Алту шутил, что мне нужно сбросить еще пару кило, но я не понимала, что это шутки.
На мне стал болтаться размер XXS, а штаны я могла купить только в детском магазине. Снять я их с себя могла, не расстегивая.
Первой забила тревогу как раз-таки Дидем. «Abim, Aliona çok zayif, sadece kemik kaldi» – «Брат, Алиона уж очень похудела, одни косточки остались». После этой фразы я ощутила триумф. «Наконец-то! Неужели я выиграла?!» Мой вес тогда достиг отметки 40, и давно пора было остановиться, но это оказалось сложнее, чем я думала. Болезнь захватила мою голову, а желудок уже скукожился до таких размеров, что я не могла в себя впихнуть даже целое яблоко без того, чтобы он не болел. Я просто не могла есть и продолжала худеть, думая «ну и хорошо». Так продолжалось до тех пор, пока однажды после нескольких дней голодовки у меня не отнялась правая сторона туловища и я не смогла встать утром с кровати.
Я помню, как Алту пытался разбудить меня на работу, как расталкивал и вынимал из-под одеяла, как тряс за плечи, а я не могла даже сказать, что со мной.
Тогда он перекинул меня через плечо и понес в отель. Общежитие располагалось через дорогу, нести обмякшие 36 килограммов было довольно тяжело. Не помню точно, кто ему помогал, но до медпункта меня дотащили уже двое. Доктор взглянул на меня и сказал, что нужно срочно в больницу.
Мы ехали на какой-то большой машине, не на «Скорой», и этот путь из Инджекума до Алании, кажется, был бесконечно долгим. Я не могла дышать, жадно и громко хватала воздух, но он застревал где-то в горле, не доходя до легких. Алту всю дорогу гладил мою голову, лежавшую на его коленях и… снимал меня на телефон. Я этого не помню, он потом показывал мне видео. Как он мне объяснил, ему казалось, что я не в себе, я задыхалась и издавала непонятные звуки, и он хотел показать это доктору для установления диагноза. Когда я пересматривала эти моменты, мне было страшно: видеть со стороны, как ты бредишь и твои глаза закатываются, зрелище еще то, скажу я вам!
В больнице меня сразу же положили на кушетку в отдельной палате и поставили капельницу. Когда я стала более-менее соображать, первое, что я спросила, было: «что мне капают в вену?» Услышав слово «глюкоза», я стала пытаться выдернуть иглу. «Глюкоза = сахар = жир» вертелось у меня в голове. Боже, о чем я думала?!