Страсть под турецким небом (Хильт) - страница 78

Я чувствовала себя подавленной. Меня трясло и колбасило, а слезы лились через край. Мне было плохо. Мне никогда в жизни не было так плохо, я ощущала себя неполноценной. Меня пришлось чистить, и я безумно боялась, что никогда не смогу иметь детей. Дениз сейчас бы было одиннадцать…

Я часто думаю о ней. У нее были бы черные волосы, мои зеленые глаза и его смуглая кожа. Это была бы самая красивая девочка на свете, мой маленький турчонок. Она бы называла меня «аннэ́», а его «баба́» («мама» и «папа» по-турецки). Он бы убаюкивал ее, пел ей колыбельные и целовал в маленький носик… Как же Алту виртуозно справлялся с детьми! На то, как он с ними возится, можно было смотреть бесконечно. Он понимал их на каком-то телепатическом уровне, держал их внимание, а они его обожали и тянулись к нему сами! Видя его с малышами, я испытывала какое-то невероятное чувство гордости, нежности и спокойствия. Он бы очень любил дочку. Мы бы переехали в другую квартиру, рядом с родителями, в Коньяалты продавали как раз подходящие, с детской…

Сразу после того случая с неудавшейся беременностью Алту стал странно ко мне относиться. Вместо того чтобы сочувствовать и оберегать, он то и дело смотрел на меня с немым укором. Мне хотелось, ах, как же мне хотелось тогда поддержки! Мы не сказали о случившемся его родителям, сама не знаю почему. Возможно, я боялась, что раскроется мой диагноз, а для них внуки были слишком желанны. «Вдруг они меня не примут? Я никогда не смогу иметь детей и они будут винить в этом меня?» Почему я проецировала эти страшные мысли на родных и любимых людей? Почему в то время, когда мне нужны были их крепкие объятия, я предпочитала быть со своей болью наедине? Нет, мне не было так легче, я то и дело выла от безысходности и невозможности кому-то открыться, кроме моей мамы. Мама была далеко, и ныть ей по телефону я не давала себе разрешения.

Человек – существо социальное, а женщина – тем более. Когда мы рассказываем о своем счастье, оно умножается, когда о горе – оно делится. В чем смысл радоваться или страдать молча? Нет никакого смысла.

Меня снова посадили на гормоны, и каждая таблетка напоминала мне о том, что я с собой сделала. Собственной глупостью, зависимостью от мнения любимого я своими руками угробила свое здоровье. Я не винила его призывы худеть, я винила только себя…

В нашей маленькой квартирке зимой было очень холодно. В Анталии не предусмотрено центральное отопление, ночью, когда нет солнца, кирпич остывает, и чтобы согреть воздух внутри, используют переносные радиаторы. Зимой наши счета за электроэнергию вырастали в три раза. Поскольку денег по-прежнему едва хватало, я старалась экономить, надевая на себя шерстяные чулки, штаны с начесом и теплый свитер моего свекра. У нас на кухне был маленький холодильник, в котором всегда стояла бутылка кока-колы (турки, как никто другой, почему-то питают нежные чувства к этому напитку), маслины и сыр кашир. Я не помню, что мы еще покупали из продуктов, но то, что холодильник был вечно пустой, осталось в моей памяти.