— Пани, о людях умерших обычно плохо не говорят. Но это было что-то страшное! Здесь же горничные совсем не держались, пока мы с Павлой не пришли работать. А знаете, почему мы так надолго остались?
— Нет. Наверное, вы исполнительные и прилежные обе, — высказала предположение исключительно, чтобы подстегнуть откровенность.
— Это для нее было совсем без разницы. Наши предшественницы тоже хорошо работали и очень старались. Но Ядвига или увольняла их без выплат, или девушки сами уходили, не выдерживали. То скандал устроит, то в порче имущества обвинит. А одной девушке, говорят, подложила свои часики золотые, чтобы потом обвинить в краже. Ой, столько всего было, и не перескажешь! Просто Павла — сирота, ее взяли из приюта, когда выросла. Ядвиге такое понравилось, и через несколько лет там же выбрали для них и меня, из выпускниц. Нам просто некуда было идти. Вот и работали тут, и все терпели. А Ядвига старалась, все придумывала новые способы поизмываться. Да что мы, мы люди привычные, а вот Марека жалко было до ужаса, тоже ведь сирота. Она люто ненавидела его мать и страшно завидовала женщине. Даже после смерти! Представляете?! Она забрала все ее вещи, не только драгоценности и меха! Все, костюмы, платья, даже духи. Пани, вы представляете?! Она пользовалась чужими духами, уж не пойму, из зависти или из жадности. Сложно понять, что в этой женщине было сильнее. Одна для нас была радость, когда Ядвига отправлялась на гастроли с Мареком. Но не подумайте, что для помощи! Ей нужно было парня в железном кулаке держать! Но мы здесь молились за нашего малыша и отдыхали душой без ведьмы этой ненавистной!
— А как Ядвига относилась к своему мужу?
— К Людвигу? — несказанно удивилась Бронислава. — А как она должна была к нему относиться?
— Не знаю, вам виднее. Я с Людвигом совсем не знакома. Вот и хочу понять.
— Что именно?
— Каким он был хозяином? И вообще, что за человек?
— По сравнению с Ядвигой Людвиг гляделся ангелом. Только он им вовсе не был, понимаете?! Бог, он ведь людей парует — не зря так говорят. Вот и эти двое друг друга стоили. Только Людвиг, как бы это сказать, действовал обычно исподтишка. Понимаешь?
— Конечно, — я заметила, что от волнения Броня перешла на «ты». — А в чем это обычно выражалось?
— Да практически во всем. Вот Ядвига, к примеру, она ведь Мареку была чужая. А Людвиг — дядя родной. И он мог немного смягчить злую бабу или приструнить, не знаю. Как-то улучшить жизнь мальчика, но Людвиг не только ничего не делал. Заставлять паренька тяжело работать — это была дядюшки идея. А Марек, покладистое дите, не возражал и не злился.