Она как вышколенная экономка из всех сил старалась сдержаться и промолчать. Но негодование взяло верх над осторожностью и воспитанием. После этого женщина смутилась и немедленно вышла из комнаты.
— Те же газеты?! — возмутилась я, подбегая к столику и перебирая издания. — Но мне казалось, что угроза судебного иска достаточно сильно испугала редакторов.
— Нет, это совсем другие издания, — поникшим голосом пояснил Марек.
От утреннего оживления и хорошего настроения молодого человека не осталось и следа.
Марек явно расстроился, но его щеки пылали. И мне снова показалось, что я вижу проявление стыда. Чего ему стоит стыдиться, интересно?
Я протянула руку, медленно взяла газету и прочла напечатанную там статью.
На этот раз автор почти не упоминал, что Марек Збигнев якобы обобрал собственных родственников до нитки и выгнал их из дому практически на улицу морозной зимой.
В статье говорилось, что талантливый музыкант находится сейчас под следствием. Потому как может оказаться причастным к убийству собственной тети, женщины замечательной и полной различных достоинств, которая самоотверженно растила мальчика и практически посвятила всю свою жизнь воспитанию неблагодарного парня.
— На этот раз они практически не отступают от фактов, — прокомментировал Марек, когда заметил, что я дочитала статью до конца.
— Да, на сей раз они взяли скандальную правду, преподнесли ее в самом неприглядном виде, приправили ложью. И выдали на-гора, пасквиль самый опасный. К такому практически не придерешься. И к суду за клевету не привлечешь! А люди между тем этому всему поверят! — пылая гневом, почти прокричала я. — Но мы все равно станем с продажным автором разбираться. Я немедленно позвоню Яну от твоего имени. И скажу, чтобы он потребовал опровержения всех искаженных фактов. И официальных извинений от редакции.
— Право, Евгения, это того не стоит, — вяло возразил молодой человек.
— Но почему?! Во-первых, эти публикации расстраивают тебя. А во-вторых, это вредит твоему имиджу!
— Ничего страшного, я переживу как первое, так и второе.
— А как же близкие люди, они ведь тоже расстраиваются?!
Марек ненадолго задумался:
— Ты права, близких людей у меня не-много, и их жалко. А что до меня, все неважно, это совершенно не ранит, правда.
— Такое смирение меня просто поражает! — Когда я произнесла эти слова, щеки молодого человека вспыхнули ярким румянцем. И клянусь всем, чем угодно, то была краска стыда!
На несколько мгновений между нами повисла пауза. После чего я решительно за-явила:
— Так, Марек, мне это надоело! Я не первый день замечаю, что ты таишь от меня секреты. И мы так, между прочим, не договаривались! Между телохранителем и подопечным должна быть полная открытость! Только тогда возможно плодотворное сотрудничество и понимание! Так что рассказывай, немедленно, чего ты там стыдишься? И почему, по твоему мнению, сам заслужил эту травлю в прессе?!