Все свободные минуты у меня уходили на чтение случайно подобранных обрывков газет и журналов. Фонд немецких слов значительно пополнился. Теперь я без большого труда понимал разговор немцев. Острый интерес к чужой жизни и людям владел мною.
Тяжелая работа, однако, постепенно подтачивала силы. Каждое движение, особенно под утро, становилось безмерно тяжелым. Первым начал сдавать Петр. В начале смены он еще бросал песок обычным темпом, но скоро его движения замедлялись, он начинал шататься, а затем тяжело валился на пол. Звать немцев было нежелательно. Когда Петр первый раз упал, я испугался и позвал мастера, но тот хладнокровно облил Петра холодной водой и дал пинка. Все, что я мог сделать, это оттащить Петра в сторону и продолжать работу.
Полежав с полчаса, Петр приходил в себя, тяжело поднимался на ноги и брался за лопату.
Из этой команды Петр прежде и попал в лазарет. Было это так. Он снимал со станка тяжелую форму и упустил ее себе на ногу. От боли он сел на пол и схватился за ногу. Собрались немцы и начали на него кричать и пинать ногами. Петр не вставал. Тогда один немец и говорит: — «Подождите, он у меня сейчас побежит!» — Отошел на десять шагов, достал бутерброд и зовет: — «Иди, Иван, на!» — Но Петру от боли было не до хлеба. За ночь ногу разнесло, как бревно, и Петра отправили в лазарет. У него, оказалось, треснула кость. После лечения Петра послали в тот шталаг, где мы и встретились.
Мастер нашей ночной команды охотно пускал в ход тыльную сторону лопаты по спинам пленных. Удачный удар сбивал пленного с ног. Когда я начал работать у него, то предупредил, что он получит сдачи. Немец был озадачен. Но потом хитро улыбнулся. Через несколько дней в конце работы он-таки стукнул меня, правда не сильно. Но от усталости я не только не мог поднять руку — я головы не мог повернуть.
В совершенно другом положении находились французы, работавшие на заводе. Французский пленный получал немецкий паек, посылки Красного Креста и, нередко, посылки из дому. В ночной смене с нами был француз. От избытка сил он не работал, а играл. Лопатой высоко подбрасывал песок и, виртуозно перехватив его на лету, швырял в кучу. Мы смотрим на француза почти с ужасом: сколько лишних движений! Но француз не замечает наших взглядов…
Наша рабочая команда таяла за счет ослабевших и больных. Питание все же не соответствовало тяжести работы, особенно при подорванном предыдущим голоданием организме. Мне стало ясно, что рано или поздно очередь будет за мной, и поэтому надо искать какой-то выход из положения.