Проходя мимо, пленные с некоторым удивлением оглядывали нас. Один спросил:
— Что вы здесь стоите, ребята?
Мы ответили, что были в бегах, а теперь ожидаем решения своей участи.
Пленный оглянулся на солдата, затворявшего ворота, и сказал:
— Скорее пристраивайтесь к нам, глупые, а то посадят вас в карцер или того хуже!
Мы так и сделали. Со всеми зашли в барак и заняли свободные койки. Несколько дней прошло в тревоге. Но немцы нас не искали.
Вероятно, прочитав протокол допроса, составленного по словам переводчицы, просто махнули рукой на идиотов, шедших жаловаться начальству.
Опять по утрам мы сидели под бараком, ничего не делающие и почти счастливые. Наши мысли все еще были в рабочем лагере. Ночная смена сейчас спит первым заходом. Скоро полицай прокричит ей подъем на уборку.
Нам повезло. Мы отделались от литейного завода и не так уж сильно пострадали. Совершенно неожиданно мы обнаружили бездну добра в людях. А как оно необходимо угнетенному и обездоленному, не меньше, чем кусок хлеба. Пленный, отдающий последнюю картошину, паренек за стеной, причитающий над нашей судьбой, солдат, сующий бутерброд, горькие слезы переводчицы Веры, — память о них навеки с нами!
В начале марта 1943 нас отправили в Баварию в нюренбергский шталаг. По размерам он был не меньше лимбургского и также пользовался дурной славой. Но мы в нем не задержались. Я был послан в рабочую команду в г. Фюрт. Еще раньше ушел Виктор. Больше мне с ним не пришлось встречаться.
Наша сравнительно небольшая рабочая команда исполняла различные работы у крестьян, на станции и по уборке улиц после бомбежки. Мне же необычайно повезло. Как-то при утреннем построении в лагерь явился высокий немолодой солдат в белой рабочей одежде со следами краски на ней. Я слышал слова, сказанные им нашему унтер-офицеру. Солдату требовался помощник дня покраски жилищ. Как только комендант обратился к нам с вопросом — нет ли среди нас маляра, я сразу же шагнул вперед, решив, что на такой легкой работе не пропаду. Никаким маляром, конечно, я не был.
Солдат красил бараки и комнаты в военном городке, в котором муштровали солдат перед отправкой на фронт.
В первый день солдат дал мне щетку и указал на стену. Я начал красить. Ничего мудреного в этой работе не было. Но затем солдат слез с лестницы — он красил потолок — и велел мне докрашивать. Я обмакнул щетку, поднес ее к потолку, и вся краска полилась мне на голову и на пол. Солдат засмеялся, но меня не прогнал.
Он довольно долго присматривался ко мне. Я уже прилично говорил по-немецки, но мы обменивались только односложными фразами. Однажды он мне открылся. Солдат был членом коммунистической партии. После прихода Гитлера к власти его и других отправили в концлагерь. «Перевоспитывали» год. Урок солдат хорошо запомнил и своими переживаниями ни с кем не делился.