Карл Мюллер, вводя меня в тайны профессии, договаривался, чтобы после войны я непременно бы работал у него. Кстати, в семье есть и дочь подходящего возраста.
Два раза Карл весьма удивил меня. Первый раз — достав из внутреннего кармана порнографическую открытку. На карточке были изображены танцующие пары в баварских костюмах. Но стоило открытку растянуть — появлялась совершенно иная картина… Второй раз он удивил меня еще больше. Мы с ним красили квартиру в городе. Возвращаясь, зашли в какой-то дом. Карл переговорил с хозяйкой, затем сказал мне:
— Здесь живет русская девушка. Ты имеешь двадцать минут. Иди!
Хозяйка указала на дверь. Я постучал. Открыла худенькая девушка с черными глазами. Я объяснил, что мой начальник разрешил с ней поговорить. Мы познакомились. Она коротко рассказала о себе. Остовка. Из-под Пскова. По профессии медсестра. Работает прислугой. Хозяйка строгая. Я попросил у нее русских газет. Она собрала пачку.
Вот и все. Карл был разочарован — он так старался. Что же, дуракам закон не писан…
В нашем лагере были также галичане. К русским внешне они относились вполне корректно, но держались группой, отдельно. С некоторыми из них я близко сошелся. В разговорах между собой они не скрывали ненависти к москалям. Я спрашивал — что же в прошлом худого вам сделали москали? Ответ был: нам ничего, но вот восточных украинцев непрерывно притесняли, а теперь и нас «освободили». Трудно им было доказать, что в прошлом дело обстояло не совсем так, как они утверждали. А теперь русские так же бесправны, как и украинцы.
Интересной личностью был галичанин, бывший переводчик, с немецкой фамилией Гут. Молодой, образованный и мягкий человек. Перед нашим приездом он бежал из лагеря домой. История этого дела такова. Гут подавал прошение, чтобы его отпустили из плена, ссылаясь, вероятно, на свое действительное или мнимое немецкое происхождение. Вести из учреждений приходили весьма обнадеживающие. Со дня на день его должны были отпустить. Но потом все затихло. Прождав несколько месяцев, Гут решил пробраться домой в Галичину. Достал гражданскую одежду, немного денег и скрылся из лагеря. Поездом он проехал всю Германию, но был задержан на старой границе с Польшей. Беглеца привезли обратно и посадили в карцер. По отсидке нескольких недель его выпустили, но лишили должности переводчика.
При нас Гута как-то наказывал комендант лагеря. Наказание было военное. Под команду унтера Гут ложился, бегал, полз по-пластунски. Продолжалось это до тех пор, пока у бедного Гута не начались судороги.