Время шло к зиме. Начались холодные затяжные дожди. Утром подмораживало. Сначала на горах, а потом и в долинах выпал снег. Не ходили на работу только в снежные заносы. В плохую погоду, разложив костер, долго грелись. Йозеф Блез — старик в желтой тужурке, любил рассказывать. За свой долгий век — ему было за семьдесят — он повидал и пережил немало. Еще на его памяти в горах Айфеля водились волки. С волками были связаны древние сказания об оборотнях. Отец старика еще охотился на медведей.
Говорили и о политике. Старик нас не боялся. Очень высокого мнения был об американской технике. Впрочем, о Гитлере отзывался с похвалой: «Он возродил Германию! Но — война! Все испортила война!»
Жили в деревнях Айфеля, по немецким масштабам, бедно. Не хватало земли. Крестьяне держали скот, небольшие виноградники, огороды. Зимой работали в лесничестве и на других отхожих промыслах.
Интересовались старики и нашей жизнью. Но получали противоречивые сведения. Рассказывали старикам о гибели пленных зимой 1941-42. Они ахали и повторяли: «Иисус-Мария!»
Помнили в деревнях и о русских пленных Первой мировой войны. Хвалили их работоспособность. Замечали, что мы ростом поменьше и как бы другие люди.
С соотечественниками у нас контактов было мало. В Дене была одна остовка Мария, кстати, моя землячка из Приднепровщины. Она работала у хозяйки, державшей небольшую пивную в солдатской столовой. Впоследствии у Марии был роман с нашим Игнатом — учителем из Минска. В соседней деревне Кисселинг, где жили наши старики, у одинокого крестьянина работала украинка. С нами она старалась не разговаривать и при встречах держалась подальше. Как мы узнали от стариков, у остовки с немцем был роман, о котором знала вся деревня. В этой же деревне, на окраине, в страшной нужде, жила многодетная семья врача-белоруса. Врач подлечивал местных жителей, но заработки у него, по-видимому, были мизерными. Для нас было загадкой, на каких правах он находился в деревне. На нас он смотрел волком.
Зимой, когда свободного времени из-за плохой погоды стало больше, мы начали улучшать питание различными способами. Два друга киевлянина, один сапожник, другой портной, объединили усилия и стали изготовлять тапочки из старой шинели. Дело пошло, товар пользовался успехом у немцев, в том числе солдат. Григорий, мастер на все руки, раздобыл напильник и еще какой-то несложный инструмент, стал делать кольца и брал в починку часы. Володя-белорус начал плести корзины и корзинки и взял меня в помощники. Барак постепенно превращался в кустарную мастерскую, а по воскресеньям — в базар.