Ар Густаве совладал с желанием меня немедленно убить, поиграл челюстью, после чего, рыча, начал зачитывать полный список:
— Итак, вина этого стеллинга велика: воровство, сопротивление аресту, непризнание своей вины…
— Притормози! — снова оборвав его той же формулой, я получил тайное удовольствие от процесса. Порвать меня на части, пока суд не закончился, ему не позволяли банально сами правила «Божьего» суда: всё, что бы не происходило в зале, являлось волей самого Тельпомеша, а он, как говорят легенды, может выбирать неожиданные формы правосудия… Эм, тогда я этого не знал, но, видя что меня никто не торопится обрывать, входил во вкус, что называется. — Начнём с того, товарищи! — не зная, как обратиться к залу, я решил употребить знакомое мне слово. И гугол его не перевёл… впрочем, ошарашить народ больше, чем я это уже сделал (ага, стеллинг. Говорящий, недорого) было нельзя. — …Что моя вина по факту совершения кражи не доказана! И всё остальное могло быть простым непониманием…
— Притормози! — тут же подскочил зелёненький купчик, что с его брюхом и габаритами было сделать о-очень непросто. О, кстати, видимо моя фраза ему понравилась, раз решил меня ей же оборвать! — Что значит, вина не доказана, стеллингское отродье! Я сам, лично, узнал в тебе того вора!
— Ваших показаний суду недостаточно, Ван Ганидзе, — с лёту ответил я, и, видимо, порвал очередной шаблон: глаза у того выкатились, рот начал закрываться и открываться как у рыбы. А Эр Патер, почему-то удостоив меня злобным взглядом, громко покашлял, после чего постучал по кафедре.
— Что значит… недостаточно? — пролепетал растерянный купчина.
— А то и значит, товарищ Ганидзе! — при слове «товарищ» он вздрогнул, будто бы его обдало током. Я же продолжал говорить, но теперь я не просто стоял в своём уголке под конвоем, я вышел на середину зала и начал там ходить. — Моё слово против вашего, Ван! А я скажу, что видел, как вы проглотили на кухне этот кошель и что, вам теперь должны разрезать живот, чтобы посмотреть, а там ли он? — нокаут! Ван Ганидзе, придавленный моей наглостью и логикой, так и сел на своё место, покуда в суде раздались первые нерешительные смешки. Я стоял спиной к кафедре, но даже так я слышал чей-то скрип зубов, а так же шепоток «Закуйте в кандалы эту погань, чтобы даже рта не смела открывать»!. Хм, а разве мои уши такие чувствительные? Я даже могу сказать, что шептал Ар Густаве, а Эр Патер ему и ответил: «Божий суд нельзя прервать без воли Бога, Эр Густаве. Притормозите!».
Между тем, купца растолкали, ему что-то шепнули в ухо, и он мгновенно налился кровью и подскочил.