Утром Каш Бихуни и Арбок Перч проводили послов Мурсилиса в шатер престолонаследника. Кроме военачальников там присутствовала еще и Нуар, сияющая, царственно нарядная. В огромных черных очах ее играл отсвет солнечного луча, падающего в шатер через отверстие в куполе.
И опять Каранни не пожелал видеть послов. Мысли его были заняты другим. «Почему Мурсилис не освободил Мари-Луйс и не препроводил ее сюда? Держит у себя заложницей?.. Хочет, чтобы я стал просить о ее освобождении, а он тогда потребует отвести мои войска с завоеванных хеттских земель?..» Злило царевича и то, что Мурсилис направил послов прежде в Куммаху. Хорошо, что отец волею богов не принял их и тем дал понять, что фактически страною правит его сын… Ясно одно: посылая послов для переговоров, Мурсилис старается оттянуть время и собрать все свои силы.
Послы были обижены и растерянны. Их упорно не желали принять, не разрешили переодеться с дороги, привести себя в порядок…
В складках хитона у Каранни, словно огнем обжигая, лежала записка Мари-Луйс. «Не слушай вора Мурсилиса, супруг мой! — писала она. — Выстави вон его послов, чтобы и духу ихнего не было у тебя в шатре! Не соглашайся ни на какие условия!»
Он потрогал шелковый лоскут, на котором все это было начертано. Боги, это ведь писала она, его жена! Хранят ли ее пальцы прежнее тепло и нежность?.. Но, вдруг очнувшись, Каранни почувствовал, что в ладони у него рука Нуар. С тем самым теплом и нежностью, какая помнится из былой близости с Мари-Луйс.
Нуар незаметно высвободила руку, посмотрела на распростертых у входа в шатер хеттских послов и подумала: «Видит ли он меня?» А Каранни опять предался своим раздумьям. Почему? Почему Мурсилис не освободил Мари-Луйс? Кого он удерживает? Его жену или царицу армянскую?..
Он жестом приказал, чтобы старший из послов положил к его ногам грамоту Мурсилиса. Посол приложился губами к посланию и исполнил повеление престолонаследника.
Каранни вздрогнул. Ему вдруг отчетливо привиделась Мари-Луйс вся в черном.
— Раздави таблички, Нуар! — воскликнул он.
Армянские военачальники удивились, не могли понять, что с царевичем, что он задумал. Каш Бихуни, как всегда в таких случаях, кинул в рот бобы. Арбок Перч замер, опустясь на колени, и про себя подумал: «Недолог час объявят Нуар царицей, и придется еще ноги ей лобызать!» Но тут же отметил, что приятно видеть, как она своими золочеными сандалиями крошит Мурсилисову грамоту.
— Лживы все писания Мурсилиса, все его заверения, просьбы! — сказал Каранни. — И потому я не желаю ни читать, ни слышать бредни этого коварного ублюдка. Пусть идет на нас войной. Я готов сразиться с ним!