Арбок Перч снисходительно усмехнулся и сказал:
— Ты хочешь быть мне полезным, друг?
— Очень хочу.
— Так вот, в следующий раз приезжай ко мне не для того, чтобы читать мораль или извещать об угрозах твоего царя. Привези лучше с собою веселых женщин, любящих и умеющих спеть и сплясать, чтоб мои парни хоть сколько-нибудь приобщились к радостям жизни. Тебя здесь встретили на этот раз жестковато. Но ты уж смирись. А еще советую тебе самому трижды задуматься и молить небеса о прощении, верный слуга царя.
Разбойники зашумели. Кто-то вдруг поднял над толпой шест с рисованной головой Каранни. Кто-то громко закричал:
— Э-эй, люди, а голова-то у царя пустая! Гляди-ка, братцы, пустая!..
И пошла, разгулялась удалая братия. Кто пел, кто плясал.
Таги-Усак испытывал странное чувство. На душе почему-то вдруг стало светлее. Он попрощался с Арбок Перчем и Ерес Эпит и поспешно покинул Шаггом.
* * *
Опять пришла весна.
Царь Каранни выслал войско против мятежников с наказом всех уничтожить.
А Арбок Перч тем временем носился из конца в конец, наполняя грохотом выси и ущелья горы Пархар. Сила играла в нем — здесь его власть.
— Я отвергаю всех богов! И Мажан-Арамазда с его шлюхой женой Эпит-Анаит тоже! Их вообще нет! А если и есть, то существуют они только во вред человеку, как его злые враги! Их надо отринуть, уничтожить!..
Он торжествовал, что и сила-то в нем великая, и воля твердая. Раньше, когда был рабом, все эти чувства спали в груди мертвым сном.
Мятежники, не унимаясь, налетали на окрестные поселения, крушили там храмы, идолища богов, разрушали дома властителей и старост, загодя бежавших подальше от опасности.
Царевы люди сетовали, что Каранни забрал у них войско, держит его при себе, а их оставил беззащитными. Теперь вот и разбойникам не могут противостоять.
А между тем простой люд, и особенно рабы, встречали мятежников с радостью, помогали им.
Как-то люди Арбок Перча ворвались во владения одного из храмов и потребовали, чтобы жрецы передали им всех своих рабов-служек. Что тут поднялось: шум, гвалт невообразимый.
— Это храм Мажан-Арамазда! — вопили жрецы. — Его святая обитель. И никто не смеет здесь ничего тронуть, ни единого камня!..
И тут все было осквернено и разрушено, разграблено.
Арбок Перч с вершины горы наблюдал, как пылает храм, и на миг вдруг почувствовал страх. В ушах зазвенел крик сожженных заживо. Он в ужасе схватился за Ерес Эпит:
— Неужто я совершаю грех, жена моя?
Она нежно прижалась к нему:
— Нет, любимый, никакого греха ты не совершаешь. Ты освящаешь и землю, и небо огнями пожарищ и кровью.