Только мы с Рутой синхронно облегченно выдохнули, как папа вернулся к бумагам, которые уже собрался отложить.
– А это еще что? – пристально всматриваясь в самый низ листка, недоуменно пробормотал он.
Понимая, что сейчас будет, Рута благоразумно попятилась к двери, тетушка, на свою голову, подошла ближе к папе, намереваясь посмотреть, что его так изумило, а я осталась спокойно стоять на месте.
Должна признать, сбежать хотелось очень. Но, в конце концов, Фелиция Саагар я или нет?
Широко расправила плечи, гордо вскинула голову, впилась ногтями в ладони и приготовилась к неизбежному. Участие в играх – мое решение, о котором нисколько не жалею. А папочка сейчас может хоть сотни молний на гильдию обрушить, уже все равно ничего не изменить! Одобрение участников проводит не он, а магический шар, определяющий уровень магии. И раз я попала в список – все, назад дороги нет.
Кажется, прошла целая вечность перед тем, как папа оторвался от изучения бумажки, на которой почти прожег взглядом дыру, – причем в прямом смысле.
Судя по непередаваемому выражению лица, сейчас он очень стремительно переходил со второй стадии на третью. Ту самую. Плечи отца мелко затряслись, в глазах отразилась смесь неверия с ужасом, и мне пришлось впервые в жизни наблюдать, как отец не может подобрать слов.
В следующее мгновение вокруг него взметнулось пламя, атмосфера буквально накалилась до предела, тетушка схватилась за сердце почему-то с правой стороны и начала оседать на пол, а Рута издала странный не то всхлип, не то писк.
– Фелиция Саагар, – с пробирающим до дрожи спокойствием произнес Драгор Непобедимый, глаза которого загорелись.
Мимолетная тишина. А затем блеск молний, оглушающий гром и такой же оглушающий рев:
– Ты что творишь?!
Стекла задребезжали и не вылетели из окон лишь каким-то чудом. На меня смотрело самое настоящее чудище, видеть которое за свою жизнь мне приходилось всего два раза: первый – когда разнесла самый красивый и древний зал гильдии, второй – с Эгри и Аграном превратила в щепки три соседних дома.
Вот он, Драгор Непобедимый в настоящем гневе.
И мне бы помолчать, не провоцировать и без того находящегося на пределе человека, но кровь-то у нас одна.
– Что я творю?! – спросила менее громко, но не менее грозно. – Отстаиваю свое право на свободу! Ты не прав, отец, и в глубине души это понимаешь, но из упрямства не желаешь признавать! Я выиграю магические игры, прославлюсь на всю империю, даже больше – на весь континент! И ты еще будешь гордиться тем, что у тебя такая дочь!
В два шага оказавшись рядом, отец навис надо мной подобно готовому взорваться вулкану и сжал кулаки, борясь с желанием схватить меня за плечи. Я всей кожей ощущала исходящий от него жар, тяжелый горящий взгляд, но глаз не отводила и, сжав зубы, стояла на своем. Теперь уже молча, одним видом показывая, что настроена решительно и не отступлю ни за что!