Выйдя из душного, пропахшего медикаментами корпуса, я присела на скамью и, подставив лицо приветливым солнечным лучам, продолжила размышлять. Если предположить, что на Эшера напал тот же человек, что воздействовал на мои мечи и тени Трэя, получается, что он обладает уникальной, я бы даже сказала странной магией. Либо же использует какой-то сильнодействующий, специально предназначенный для воздействия на чужую магию артефакт.
Хорошо, допустим, это так. Но куда важнее другое – зачем он это делает? Вариантов масса. И, как бы ни хотелось этого признавать, реальной выгоды от устранения Эшера Дэйрону нет. Одно дело – попытаться опозорить меня на глазах у многотысячной публики и совсем другое – нанести серьезные травмы магу, не сделавшему ему ничего плохого. Хотя… Кто знает, что у Дэйрона на уме и какие цели он преследует?
А еще мне вдруг вспомнилась случайно увиденная картина в заброшенном зале. Тогда я не только услышала чьи-то голоса, но и заметила некоего человека, скрывающегося в недрах изнанки. Из-за рьяной подготовки к показательному выступлению на играх я почти сразу об этом забыла, да и вообще особого значения не придала. Но в свете последних событий та ситуация обрела совершенно новый смысл. Что, если кто-то намерен устранять соперников тем самым грязным способом, о котором упоминал Трэй?
Картина вырисовывалась удручающая. Гадкая, можно сказать. Потому что если магам решил гадить Дэйрон – черт с ним, но вот если это кто-то из своих… действительно гадко. Мы ведь большая дружная семья! Есть, конечно, в гильдии не слишком приятные мне личности, но предателей и трусов, действующих за спиной, не было никогда!
Двери в медицинский корпус не закрывались: лекари сновали туда-сюда, приходили и уходили маги, не оставляли попыток попасть внутрь вездесущие журналисты, живая лестница которых все-таки развалилась.
Гильдия гудела как растревоженный пчелиный улей – впрочем, как и всегда. Происшествие с Эшером несколько выбило меня из колеи, и я не знала, что теперь делать. Идти на тренировку настроения не было, как не было и уверенности, что следующий этап игр не решат перенести. Один из участников ведь сейчас сражаться не может. Лидер в своей группе к тому же.
Поэтому я продолжала сидеть на скамье, смотря в чистое голубое небо, по которому медленно, будто нарочито неспешно плыли пушистые овечки-облака. Всегда любила лето, лучистое, яркое, полное света и энергии самой жизни. Оно как пламя – то обжигающее буйством красок, то мягко мерцающее в предрассветных сумерках. Но всегда теплое, приятное, играющее на языке привкусом сочной зелени и мелькающих повсюду солнечных зайчиков.