— Уж от вас-то я не ожидал подобного легкомыслия. Хотя… признаюсь… — знаменитая улыбочка, — в этом наряде вы очаровательны, но подумайте о достоинстве, о гордости. Настоятельно советую.
Алка ответила:
— В платье мне еще труднее об этом думать.
Он отрывисто захохотал и с томной укоризной погрозил пальцем.
И вот этот-то тип прямо-таки отменно относился к Вите: всегда хвалил его ответы, предлагал аспирантуру, приглашал на разные научные конференции, зачеты ставил не спрашивая.
«Неужели он знал Витю лучше, чем я? Неужели почуял в нем что-то родственное?»
И опять Егор стыдит себя: «Чего тебе надо? Просто Витя здорово учился. Я гнусно делаю, гнусно. Не могу понять историю с письмом, а хочу во что бы то ни стало подкопаться. Фу! В институте же я не сравнивал. Сургунов Сургуновым, Витя Витей…»
Еще вспомнилась в эту ночь девушка Галя, однажды зимой появившаяся в общежитии. Витя был на тренировке, Егор страдал над курсовым проектом и очень обрадовался стуку в дверь. Вошла девушка в серой заячьей шубке, в белом пуховом платке — из-за него-то и бросились сразу в глаза смугло-жаркие щеки, резкие, тонкие брови, темно-пунцовые маленькие губы с булавинками изморози на верхней. Вошла девушка несмело, и Егору показалось, что она чуть поморщилась, сожалительно-досадливо, словно ругая себя, что решилась, постучалась и уже поздно поворачивать.
— Витя ведь здесь живет?
— Да. Садитесь, пожалуйста.
— Нет, нет. А он скоро будет?
— Через час, не раньше.
— Ой, тогда я пойду.
— Может, подождете? Я за чаем сбегаю.
— Спасибо, пойду. Вы вместе живете? Вы Егор? А я Галя.
— Галя, так оставайтесь. Нет, правда?
— А он часто сердитый бывает?
— Так… странно… Трудно сказать.
— До свидания. Ему не говорите, что я была. А то он рассердится.
— Галя! Да не уходите вы, оставайтесь.
Она замерла у двери, медленно повернулась, не глядя на Егора, в смущенной забывчивости потирая варежкой щеку, тихо сказала:
— Знаете что… Вот вы ведь товарищ его… Почему он так мучает меня? Мучает и мучает, а я его люблю. Скажите, чтобы он не мучил, а больше ничего не говорите. До свидания.
Егор рассказал и добавил от себя:
— Она милая. Страшно стыдно ей было прийти сюда, говорить все это, но, видимо, терпение-то уже под завязку. Щеку все варежкой терла.
Витя хотел было отмолчаться, но ему не понравилось, что Егор жалеет Галю:
— Мой совет: никогда не лезь в такие дела. Что ты знаешь? Ничего. И не надо тебе знать. Вообще безобразие творится. Узаконили, понимаешь, право — в чужом белье рыться. И роются кому не лень.
Егор покраснел, губы поджал — обиделся. Витя заметил это, но извиняться или оправдываться не стал, лишь утром, на ходу, сказал: