В первый раз он подвергся преследованию в Лондоне, где выдавал себя за швейцарского подданного и работал переводчиком в роскошном отеле. В одном из апартаментов пропала шкатулка с драгоценностями. Видели, как он выходил из того номера. Однако хозяйка украшений, старая американка, засвидетельствовала, что сама позвала его, чтобы он перевел ей письмо, полученное из Германии.
Четыре года спустя в Амстердаме его заподозрили в краже у другой американки. Как и в первый раз, доказательств добыть не удалось, и он исчез из виду на некоторое время.
В Париже попал в поле зрения по поводу международной спекуляции золотом в широких масштабах. Мосс, превратившийся в Жозефа Томаса, совершал челночные рейды между Францией и Бельгией. И опять ему удалось ускользнуть.
Он познал взлеты и падения. То жил в первоклассном отеле, то снимал комнату в жалкой меблирашке.
Вот уже три года никаких сведений о нем не было. Никто не знал, в какой стране, под какой фамилией он действует, и действует ли вообще.
Мегрэ направился к телефонной кабине и набрал номер Люка:
— Поднимись к Моэрсу и спроси у него все, что есть на некоего Мосса. Да, скажи, что это один из них. Он тебе даст его приметы и все остальное. Ориентируй всех. Но чтобы не арестовывали. И даже если найдут, ни в коем случае не спугнули. Понял?
Комиссар вдруг почувствовал непреодолимое желание немного пройтись пешком под дождем.
Подойдя к двери своей квартиры, удивился, что из кухни не доносится ни звука, ни запаха. Он вошел, пересек столовую с ненакрытым столом и наконец увидел мадам Мегрэ. Она была в комбинации и снимала чулки.
— Ты сердишься, Мегрэ?
В ее голосе звучала ирония, почти издевка, чего раньше он за ней не замечал. На кровати лежали ее лучшее платье и шляпка, которую она надевала по большим праздникам.
— Придется тебе довольствоваться холодным обедом. Представь себе, я была так занята, что не успела ничего Приготовить. Тем более, в последнее время ты так редко приходишь обедать!
Со вздохом удовлетворения она уселась в кресло и стала массировать ногу.
— Никогда в жизни столько не ходила!
Он все стоял в пальто и мокрой шляпе, смотрел на нее и ждал, а она нарочно заставляла его томиться.
— Я начала с больших магазинов и не скоро поняла, что это бесполезно. Затем прошла всю улицу Лафайе, поднялась по улицам Бланш и Клиши. Спустилась к Опере, и все пешком, хотя уже начался дождь. Да, я тебе не сказала, что еще вчера «проработала» кварталы Тернес и Елисейские поля. По совести говоря, я сомневаюсь, что в этом есть какой-то толк.
Наконец он произнес фразу, которую она ждала и все это время пыталась из него вытянуть.