Держа перед собой маленький мерцающий огонек, я отправилась в путь, предусмотрительно подобрав подол ночной рубашки. Я была на середине лестницы, когда моего слуха коснулся какой–то приглушенный шум. Представив, как милая Минерва впивается мне в горло, я остановилась. Ну и идиотка! И как только могла забыть об этой глупой собачонке… Сердце судорожно билось где–то в горле. Вокруг царила гробовая тишина, но вся моя решимость улетучилась. Только сейчас до меня дошло, что, кроме Минервы, по дому могут шастать еще и Шанталь со Страшем. Пламя свечи трепыхалось перепуганным насмерть мотыльком. Пришлось усмирить дыхание. Несколько минут я стояла на лестнице, пытаясь справиться с собой, но потом все же продолжила путь. Если встречу кого–нибудь из слуг, не моргнув глазом заявлю, что мне захотелось выпить кружечку теплого молока.
Первые портреты меня разочаровали. Никто из этих толстых типов в пыльных париках, к тому же позировавших явно в подпитии, даже близко не походил на меня. Одна жеманная девица с кудряшками, чья пышная плоть девятым валом вздымалась поверх декольтированного ядовито–изумрудного платья, действительно кое–кого напоминала — толстуху барменшу из "Королевского чертополоха". Правда, такое же озорное выражение синих глаз я видела совсем недавно… Или же это просто разыгралось воображение? Должно быть… Да, но когда Примула говорила о чашке, из которой пьет Минерва… глаза ее искрились таким же насмешливым синим огнем. Стоп! Так я далеко зайду. На следующем портрете был изображен скромно одетый дородный господин. Парик его не отличался пышностью, а губы были чопорно поджаты, но, возможно благодаря игре света, выпуклые глаза вожделенно уставились на декольте соседки. Любовница? Вряд ли, иначе ее портрет висел бы в подвале. Я прошла еще несколько ярдов — ничего интересного, за исключением… да, конечно, мне чем–то знаком этот господин в треуголке, опирающийся на трость с серебряным набалдашником. Ну как же, совершенно идентичный висит в галерее "Наследие"… Я поднесла свечу ближе, пытаясь разглядеть подпись, и тут же поняла, что это вовсе не оригинал. Копия, и даже не очень хорошая.
Слабый шорох, который мог быть вызван ветром или дверью, открывшейся где–то в глубине дома, заставил меня двинуться дальше. Видимо, в какой–то период семейство Трамвелл утеряло оригинал… Было бы чудесно, если бы я в благодарность за гостеприимство попросила Энгуса… Но в следующий миг Энгус вылетел у меня из головы.
Я нашла Фиалку! Имя просматривалось в левом углу на грязновато–зеленом фоне. Грубая, тяжеловесная манера письма, но, может, Фиалка и была крупным, грубым, тяжеловесным ребенком… Правда, судя по тому, что Гиацинта говорила о ее увлечении качелями, это маловероятно, но… Я поднесла свечу, понадеявшись, что не подпалю портрет, но не смогла найти никакого сходства с собой. За Фиалкой следовала Лилия. Портрет был написан гораздо лучше и совсем в другой манере. Смеющаяся девочка с лицом эльфа, короткие волосы кажутся множеством серебряных пузырьков. Скорее хорошенькая, чем красивая. Хотя Лилия стояла на месте, казалось, что она устремлена куда–то ввысь. Воздушное создание…