— И пару годков тому банда куролесила, но это с Земель выходцы, дикие и безголовые. Их скоренько взяли… а вот чтобы голова, — Йошер нежно погладил живописца по лысинке.
После поднял голову за уши. Повернул влево.
Вправо.
Наклонился, вдохнувши запах. Узкий хрящеватый нос Йошера дернулся. И уши дернулись. А на лице застыло выражение мечтательное, будто нюхал некромант не мертвую голову, но розовый куст.
— Хорошо…
— Что хорошо? — ничего хорошего в нынешней ситуации Себастьян не видел.
— Хорошо, что не моя… — Йошер вернул голову на поднос и вытер руки.
О пиджак.
— Кстати, если вас интересует мое мнение, то резали еще при жизни. И инструмент хорош. Специалист работал.
Себастьян кивнул.
Это он и сам понял. Человеку неопытному повозиться пришлось бы изрядно, это лишь кажется, будто шея тонка, но там же ж и хрящи, и мышцы, и позвоночник.
— Взяли аккурат под вторым шейным. И чистенько так… сначала подрезали, а потом перекусили, инструмент сменивши… — некромант голову перевернул. — Вот… тут поддето… подозреваю, что до определенного момента он был жив.
А вот это уже неприятно.
Одно дело мертвеца обезглавить. Тоже приятного мало в глумлении над трупом, но чтобы живого…
— Эманации, — ответил некромант на невысказанный вопрос. — Смерть мученическая пахнет по-особому, а помучиться ему пришлось. Страх… даже ужас… боль… он знал, что его ждет. И неотвратимость смерти была частью приговора.
Он облизал бледные обескровленные губы и уточнил.
— Я вам неприятен?
— Руку и сердце я бы предлагать не стал, — Себастьян вытащил платок, щедро политый анисовым маслом. Надо полагать, к вечеру этим самым ароматом аниса, который теперь уже не казался спасительным, пропитается и костюм, и белье, и сам Себастьян.
Ничего, от анису, поди, легче, чем от супруги избавится.
— Многие считают нас воронами, этакими тварями, которым чужда жалость… да и прочие чувства чужды.
Йошер потрогал мизинчиком желтоватую косточку.
И мизинчик лизнул.
Себастьяна аж передернуло. Нет, кажется, он несколько поспешил, решивши, будто Йошер ныне почти нормален. Или не ныне, а в принципе?
Как ему вообще ежегодный допуск подписывают-то?
— Дело в том, что они отчасти правы. Чужая смерть сродни дурману. Я двенадцать лет на границе служил, там вот покойников изрядно имелось. Всяких… и привык, знаете ли… привык… до того привык, что одного раза, когда затишье выдалось, всерьез стал думать о том, как бы и кому помочь… уйти.
Экое душевное признание.
— Это сделал не некромант, — он крутанул голову, которая вдруг вывернулась из рук Йошера и покатилась по столешнице, но была остановлена. — Некромант ни за что не оставил бы такое…