— А вы…
— Сомневаетесь в моей квалификации?
Он был буен.
И гневлив.
И не стеснялся в гневе высказываться резко, пожалуй, что чересчур резко, в сих высказываниях не жалея никого, будь то собственное начальство, познаньское далекое аль вовсе особы королевское крови…
— А есть причина? — Себастьян платочком смахнул пыль с массивного стол, на котором, укрытые старыми простынями, громоздились подносы с лабораторною посудой. Где-то там наличествовали, ежель верить описи, сто тридцать четыре пробирки с плоским дном, двенадцать — с округлым, полдюжины подставок под оные пробирки. Колбы разной вместительности. Штативы. Спиртовки… спирт технический. А еще были травы. Жир висельников…
Кости неупокоенных.
Крылы нетопыриные числом две дюжины.
Себастьян головой помотал. Нет уж, пора с этими описями заканчивать. И с отчетами. И вообще, этак он через годик-другой превратится в этакую помесь бухгалтера с законником…
— Причина… причина есть всегда… — задумчиво произнес некромант.
Он озирался, будто бы только сейчас заметив, во что превратились его владения. И нос поскреб.
— М-да…
— А то… — поддержания беседы ради произнес Себастьян.
…зазря он краску не завизировал. Небось, пока пентаграмму не подновишь, работы не будет…
— Здесь раньше спокойно было. Ну да, пырнут кого по пьяному делу… или вот замерзнут… опять же по пьяному делу, — Йошер передернул плечами.
Сам он, высокий и нескладный, удивительно худой, донельзя походил на богомола. И облачение его — а к одежде Йошер был премного равнодушен — лишь подчеркивало это сходство. Он рядился в желтоватые рубахи, слишком просторные для тощего его тела, но с рукавами короткими. Впрочем, у пиджачков рукава были еще короче, и потому из них торчали замызганные манжеты, а из манжет уже, словно ветки из вазы — тощие запястья Йошера. Длиннющую шею он оборачивал цветастым платком, который завязывал не под горлом, но сбоку, и хвостики платка торчали из-под ворота. Вечно мятые штаны держались на подвязках. И лишь ботинки Йошера, тоже неновые, не разваливавшиеся, единственно, чудом, всегда блестели.
— Еще в позапрошлом году девка утопилась. От несчастной любви… — он замолчал и сунул в рот бледный палец.
Лечить бы его.
Да сам не согласится, а силой попробуй-ка заставь… чтоб его… некроманта штатного. Нет, внешность — дело, можно сказать, личное, хотя, конечно, светлый образ управления полицейского в глазах общественных марает, но… а вот пристрастие к опиуму — совсем иное дело.
На опиум и уходила вся, к слову, немалая — Себастьян ведомости подписывал — зарплата некроманта. А еще и доходы от частной практики его.