Все будет хорошо.
Она коснулась грязных волос. И обратилась к мужчине.
— Нам нужен полный список всех. Имя и прозвание… возраст… семейное положение… кто на иждивении находится. Кормилец…
— Нет у нас кормильцев, — раздалось слезливое. — Погорели все…
— Следовательно о том и пишем, — главное, не позволить сбить себя с мысли. — И еще, чем занимались прежде. Чего умеете. Шить там, вышивать… может, мастерством каким…
— Бортники мы, — крикнул кто-то.
— Пишите…
— А если капусту квасить…
— И о том пишите. Чем подробней, тем лучше…
— А детей с какого возрасту…
— С младенчества…
Вопросы сыпались, но… в них уже не было прежней злости. И люди любопытничали, боялись упустить что-то важное, за чем им чудилась надежда на перемены в нынешней убогой их жизни.
— Кто грамотный? — Лизавета вновь перекрикнула толпу. — Садитесь где и пишите… а старший проследит, чтобы все было верно…
…рыжую Димитрий заметил издали. И вот как вышло-то? Была она невысока, субтильна, а поди ж ты, привлекала взгляд. Вот стоит, забравшись на огромный валун, руками размахивает, что-то объясняя крупным мрачного вида женщинам. А те слушают превнимательно.
Поискав взглядом, он нашел и Одовецкую, пристроившуюся на кривобоком табурете, который, видать из превеликого уважения к госпоже целительнице накрыли расшитым полотенцем. Сидела он, вытянув ножку, склонившись к дитенку, которого держала на руках бледная особа…
…за нею выстроилась очередь, конца которой видать не было.
А вон и Таровицкая, мрачна и недовольна, понять бы еще чем: местом ли, в котором трудиться вынудили, или же компанией? Главное, рученькою машет, пальчиком белым тычет, командуя мужиками. А те и рады стараться, гребут мусор лопатами…
…это они, конечно, зря.
Не в том плане, что гребут зря, так оно жечь удобней будет, а вот местных следовало бы заставить потрудиться, а то ишь, бродят между барышнями да поглядывают. Вот Таровицкая рученьками над кучей повела, и поднялось, вскипело белое пламя. А сильна, ничего не скажешь, этак даже у Димитрия не выйдет. И главное, горит ровно, бездымно, аж земля плавится. Только и этих сил не хватит, чтобы старый пустырь расчистить.
Впрочем…
На то и дело, чтоб сами справились, а заодно научились силы свои оценивать.
— Что тут? — поинтересовался он у унтер-лейтенанта, который не сводил с Таровицкой влюбленных очей. Ишь ты… и когда успел?
От вопроса лейтенант вздрогнул.
Вытянулся.
Но разглядевши, кто спрашивает, разом успокоился.
— Да… думал было вмешаться, но обошлось, — он положил рученьку на саблю, красуясь перед гражданским, который в военных глазах был человеком, может, и нужным, но по сути своей ничтожным, чести лишенным. — Но все ж… не дело это… девушек и в такое место…