— Надобно нищим дать, чтоб слушок пустили… и девкам, эти и задарма поработают… а еще если листовочки разнести согласимся…
— Какие?
И на грязный стол легла серая рыхлая бумажонка, которую Басурман взял двумя пальчиками, поднес к самому носу, ибо мало того, что кривым был, так и еще второй глаз слепнуть стал.
Плохо.
Воровской мир слабости не прощает. И давно бы уйти, передавши дела кому потолковей из новых, да… кому? Жадные они, голодные, и как все молодые, почитают себя самыми умными. Слово воровское им — это так, баловство, и руку Басурманову над собою терпят исключительно со страху. А как пройдет страх…
…польется кровушка, что на пол этот, что на улицах городских.
Бестолковые.
Но уходить надобно… все ж Басурман был человеком опытным, и чуйка у него работала преизрядно. И что нашептывала, то ему не нравилось совершенно.
Газетенку он прочел.
Мерзость найредчайшая, а главное того самого свойства, с которым честный вор завязываться не станет. Нет, убить там, ограбить — это одно, это жизнь такая, а вот сплетни грязные по городу, что крысы заразу, разносить…
— И ведь правда, чистая правда! — Таранька спешно перекрестился, за что и получил по руке, ойкнул, спрятал за спину, застыл, дрожа.
Шелупонь.
— Правда, стало быть… царица — нелюдь, всех извести желает? — тихо поинтересовался Басурман, листок складывая. Выкинуть бы его или в огонь швырнуть, избавляясь от мерзости, но…
…честному вору, конечно, не с руки с властями дела общие иметь. Но Басурман был слишком стар, да и Смуту застать успел, и даже послужить, а потому…
…новой он не желал.
И не столько потому, что боялся, страх у него еще тогда отбило, когда Арсинор горел со всех четырех концов, а безумные кликуши огонь разнося, кричали о конце мира. Нет, имелась у старого вора одна тайна, не сказать, чтоб вовсе стыдная, скорее житейская, обыкновенная.
…надо будет заглянуть.
Сказать, чтоб собирали барахлишко да к морю. У моря-то всяко поспокойней. Подводу нанять, ибо Марушка уже и сама немолода, куда ей управляться с переездами. Квохтать станет, за вещи хвататься… благо, дочка в него пошла. Кивнет и на матушку прикрикнет. А сама…
…зятек-то воспротивится, но…
Он, хоть горделивый, вид делающий, будто бы знать не знает, кто таков Басурман, но Стеньку любит, поймет, как оно сделать надобно… еще и сподмогнет.
Решено.
Тараньке Басурман затрещину отвесил и велел:
— Не лезь в дерьмо.
Тот обиделся.
Небось, взял денег наперед, заверивши, что все наилучшим образом обустроит, а теперь выходило, что деньги эти возвращать придется.
— Но…
— Не лезь, — Басурман поднялся. Зрело в груди нехорошее предчувствие, что времени осталось мало, если и вовсе осталось оно. — Целее будешь. Нет в этих играх ворам места.