Он покинул корчму, оставивши честный разбойный люд гулять, а сам вдохнул дымный теплый воздух. Отцвела черемуха, отлетела… и холода прошли.
Еще неделька-другая полыхнет лето настоящим жаром.
Завоняются мусорные кучи, которые на улицах образовывались, несмотря на все старания Санитарной службы. Крысы, от жары очумев, попрячутся в подземельях, а вот люду скрываться негде. Летом тесно, душно и тяжко…
…может, и хорошо, что уедут. Небось, Марушку он давненько уговаривал на воды податься, а она все отнекивалась. Мол, как одной?
А отчего б и нет?
Он бы, раз уж в приличиях дело, нанял бы ей эту, компаньонку, чтоб как у благородных. Гардеробу справил. Только не по нынешней моде, когда девку от мужика не отличишь, не поймешь, то ли рубаха длинная на ней, то ли платье…
Марушке такое не пойдет.
А вот чтоб платье настоящее, в пол, да из ткани тоненькой, легенькой, цвета лазоревого, как глаза ее, бедолажной, некогда поверившей, будто бы любви одной хватит, чтоб исправить каторжника и рецидивиста.
Не хватило.
Не исправила.
И горя хлебанула, когда он в очередной раз угодил… после-то уже берегся, не себя ради, но их, которым и быть-то не должно… куда вору честному да семью законную? А он нарушил обет, повенчался, чтоб честь по чести.
…плевать на правила.
Басурман потер грудь. Ноет. Болит…
…если сердце станет, то Марушка знает, чего делать. И пусть нет у него законно ни имущества, ни акциев, зато имеется счет в банке. Деньги, они не пахнут. Хватит и Марушке на жизнь безбедную, и доченьке-раскрасавице, и внукам…
А значит, не зря.
Басурман шел неспешно и мысли текли также, обо всем и сразу… о смуте, к которой он, молодой и голодный, аккурат, как нынешние, примкнул с превеликою охотой, видя в ней неплохой шанс выбраться из грязи. О золотишке первом… о мертвяках…
…что есть, то есть, небось, не отмолишь, не откупишься. Да с ними, бедолажными, под горячую руку попавшимися, Басурман после встретиться, на небесах. И там уж прощения попросит.
Может быть.
Он сам не заметил, как выбрался из темных глухих переулков на Княжью дорогу, а уж с нее свернул туда, где начинались дома приличные. И остановившись у одного — а ведь и сам он мог прикупить не хуже, небось, хватило бы и на дом белокаменный в три этажа, и на прислугу, и на выезд красивый — залихватски свистнул. Примолкли псы, и сторож взялся за трещотку. А Басурман с легкостью перемахнул через кованую ограду. Только заклятье охранное опалило щеку.
…столько лет прошло, а ничего нового не придумали.
И еще казалось бы, серьезный человек, не последний в ведомстве полицейском.