И почуял — отвечает.
Давно.
Сила не знает времени, только… был договор, а про него забыли. И копилась она, стекалась под дворец каплями пролитой крови, обидами чужими, горем и смертями. Полнилась, пока не наполнила до краев бездонные колодцы.
…ей бы лететь.
Вот так, под небесами, чтоб со звездами наперегонки, а то ишь, поблескивают, просятся в гриву согреться. Пусть ночи летние, но зима скоро. Зимою бури, и сила любит их, она помнит, как подымала к небесам человечков, как летала, носила и…
— Еще будет, — Лешек отпустил ухо и похлопал чудо-коня по шее. — Будет зима, полетаем… я тебя теперь не оставлю…
Сила вздохнула.
И поднялась выше.
Снежка вдруг застыла, уставившись в шкаф, будто в глубинах его, которые ныне приняли три чемодана — еще три ушли во второй шкаф — узрела нечто донельзя тревожное. Лизавета тоже заглянула, но не увидела ничего, кроме дерева, плечиков, на которые развешивали наряды, и еще полок, пожалуй.
— Там, — Снежка моргнула и схватила Лизавету за руку, — надо идти… надо… творится плохо-плохо…
— Вот же ж… — Авдотья встала и коробку свою открыла, развернула к Таровицкой. — На, а то на этих надежды слабо, цивильные все…
И Таровицкая отказываться не стала.
А Снежка всплеснула руками, развела и стена вдруг подернулась дымкой.
— Мамочки, — прошептала Дарья, рот рукой зажимая. И хрупкая фигурка ее задрожала, истончилась, а Лизавета вдруг подумала, что уже не помнит Дарьиного лица.
Надо же, до чего жуткий дар.
— Сиди тут, — Лизавета коснулась бледного марева. — И… будет кто спрашивать, скажи, что мы в парк вышли. Погулять.
— Ага, — Одовецкая подхватила черный кофр. — Вот что-то мне подсказывает, что нагуляемся мы…
…и решительно шагнула за черту.
А Лизавета за ней.
— Куда поперлись, дуры?! — раздался возмущенный голос Авдотьи. — Без оружия… без…
…она вдруг оказалась рядом, и схватила Лизавету за руку.
— …безголовые… папенька бы вас…
…где они?
Темно.
И пахнет паленым, а еще в воздухе такое… непонятное, то ли сила, то ли… грязь? Сам воздух будто бы липкий, густой. Дышать тяжело, и Лизавета все одно дышит.
Ртом.
— Где мы? — поинтересовалась Одовецкая, зажигая на ладони огонек. Тот вышел махоньким и слабым, он плясал, то вытягиваясь в нитку, то расползался по всей ладони, стало быть, нестабилен.
— В чертовой заднице, чувствую… — Авдотья руку опустила и огляделась. — Я пойду первой…
— Почему?
— Потому что хотя бы стрельнуть смогу, если что. Светка, ты закрываешь.
Таровицкая спорить не стала. А Снежка будто и не услышала, она стояла, слегка покачиваясь, и хрупкая фигура ее слабо светилась. Вот по телу пробежала дрожь, и рукава платья расплылись, стали шире… крылья, не рукава… белоснежные, лебяжьи крылья…