Откуда-то возникло изображение: красные угли, пламя, раскаленная кочерга. Снейп уже где-то это видел, но как-то так, издали, со стороны. Он подумал, может ли подобное прийти в голову Энни, и решил, что — да, может. Только надеялся, что не придет. Он не был готов к таким пыткам. Ему было лень кричать и чувствовать что бы то ни было.
Энни тем временем вспоминала какую-то чушь.
— Мы были хорошими друзьями. Мы играли, мы колдовали. Ты говорил, что нам ничего не грозит, и нам и правда ничего не грозило. До тех пор, пока…
Снейп не слушал, только морщился, когда кочерга ненавязчиво утыкалась ему в лицо. Ярко-рыжая Энни была похожа на ведьму.
А она начала водить пальцем по груди Снейпа, сначала поверх одеяла, потом просунула руку к голому телу. Снейп уже не сомневался, что игривое настроение Энни — прелюдия к чему-то очень скверному, но Энни только выписывала на его коже знаки или буквы. Больше всего ему хотелось оттолкнуть ее и наорать — пошла вон, проваливай, ты меня утомила своей трескотней, и перестань меня трогать.
Снейп не знал, врет она или нет, умеет ли она колдовать или нет, да и временами начинал сомневаться, умеет ли он. Что все эти палочки — только игрушки, а все остальное — бред больного воображения. Энни рассказывала о детстве взахлеб, как об очень дорогом воспоминании, а Снейп думал, что все это тоже похоже на ложь. В остатках его памяти было все что угодно, только не Энни.
И не колдовство.
Энни стянула со Снейпа одеяло, какое-то время подумала, неотрывно смотря на его голую грудь. Потом она встала и обворожительно улыбнулась — или, по крайней мере, она так считала, Снейп же внутренне задрожал.
— Я сейчас приду.
Не было ее довольно долго. В прошлый раз ее отсутствие закончилось нервным срывом, и хорошо, что не у самого Снейпа. Тогда он выдержал, сейчас ему было все равно, только бы стояла тишина и никто не копошился рядом. Откуда-то были слышны подозрительные побрякивания, и, когда Энни появилась в комнате, Снейп понял, что худшее еще впереди. Так просто и так быстро она сегодня от него не отвяжется, и долгожданного покоя ему не видать.
— Ты небрит, Северус. Надо это исправить.
Снейп вспомнил про пеленки, которые Энни заботливо подкладывала под него. Сейчас они были бы кстати — он с трудом, не зная, лежит ли что под ним сейчас, удержался от непроизвольного мочеиспускания, потому что Энни поставила на прикроватный столик металлический поднос, на котором были тазик и опасная бритва. Жажда покоя была тут же сметена проснувшимся инстинктом самосохранения.
«Господи, — взмолился Снейп. — Пожалуйста. Господи, я очень хочу жить».