— Что? Что? И меня сжечь хочешь? Да? Да? Говори, говори, и меня сжечь? Пфу! Пфу! Нет, отец-огонь, не выйдет, не выйдет! Терпелив Шеркей, ой, как терпелив! Много он вынес, еще больше выдюжит! Выдюжит! Он сильнее тебя, огонь! Сильнее! Не сожжешь! Не сожжешь!
Превозмогая боль, он несколько раз стиснул уголь в кулаке и, разжав пальцы, развеял по ветру черную пыль. Поплевав на ладонь, прижал ее к земле.
Росшая на огороде рябина раньше не была заметна со двора, ее закрывал дом. Теперь же она виднелась во всей своей красе. Золотились от огня резные листья, ярко багровели крупные, увесистые гроздья. Иногда ветви рябины вздрагивали, и казалось, что это, готовясь вспорхнуть, встряхивает крыльями сказочная жар-птица.
Под рябиной, поблескивая испуганными и в то же время восторженными глазенками, толпились ребятишки.
От избы уже ничего не осталось. Только чудом уцелевшая, густо покрытая копотью печка напоминала о том, что здесь некогда было человеческое жилище, дом Шеркея. В этом доме Сайдэ когда-то склонялась над колыбелью Сэлиме, тихонько тела, убаюкивая дочь. В этом доме в долгие зимние ночи под завывание вьюги мечтал о богатстве Шеркей. Где оно, это богатство? Где? Заглянуло — и сразу превратилось в тлен и пепел. Где все, собранное по крохам за долгие годы труда, пропитанное горячим потом? Где то, за что заплачено жизнью единственной дочери? Все дымом стало. Все. Горьким, едким, выжигающим не только глаза, но и сердце. Ни дома. Ни скарба. Ни хлеба. Ничего. Может быть, скотина цела, может быть, успели вывести ее люди? Шеркей посмотрел в сторону сарая: тоже груда углей да чад.
Какой-то человек копошится там, ищет что-то. Какого лешего ему нужно? Головешки, что ли, собирает, какие покрупнее?
Шеркей заинтересовался, начал вглядываться. Вот порыв ветерка отодвинул в сторону клубившуюся над пепелищем мглу, и глаза различили женщину. В длинном платье, подол подоткнут за поясок. Женщина поворошила ногой золу, нагнулась и положила что-то в фартук. Вот опять то же. Наконец Шеркей догадался, что ищет предприимчивая бабенка.
— Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! — затрясся он, схватившись за живот.
Люди переглянулись, подумали, что Шеркей сошел с ума.
Подбежал встревоженный Элендей:
— Ты что? Чему радуешься?
— Ха-ха-ха! Посмотри! Посмотри! Ха-ха-ха! — Давясь смехом, Шеркей указал рукой на женщину.
— Эй! Кто там?
— Ишь, как старается! Полон подол набила! Кто она такая?
Элендей побежал узнать.
— Шербиге, чертовка! Ты что тут крутишься? Опять ворожишь?
— Нет, нет. Упаси господь! Курочек жареных собираю.
— Пошла вон! Я тебе сейчас покажу курочек! Иль мою забыла? — замахнулся кулаком Элендей.